Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай! – кричу я, изо всех сил нанося удар сверху, вонзая лезвие твари в живот. Его ответный рев гремит в моих барабанных перепонках. Не теряя ни секунды, я поворачиваюсь и бегу.
Я преодолеваю все шесть футов, прежде чем острые когти пронзают мое плечо, прорезая плоть и кости. Я вою в агонии, когда меня тянет назад. Боль невыносима. Когти зверя действуют как крюки, закрепляя меня на месте, ограничивая мою способность двигаться. Он не торопится, смахивая другой лапой выбившиеся пряди волос с моей шеи. Жест странно нежный – почти человеческий – и все же кончик его когтя царапает мою щеку, как бритва разрезает кожу, напоминая мне, что это далеко не человек.
Какая бы безумная храбрость ни заставила меня бросить вызов этой твари, она исчезла, оставив меня дрожать от ужаса.
Дэйнар наклоняется и глубоко вдыхает, словно наслаждаясь ароматом вкусной еды, которую собирается съесть. Я смутно ощущаю жжение кольца Софи на своей коже, но мысли не задерживаются на этом надолго, слишком занятые борьбой с реальностью – плод воображения моего отца вот-вот убьет меня.
Дэйнар открывает пасть, и из верхней челюсти высовываются игольчатые клыки. Леденящий кровь крик поднимается к горлу, когда они вонзаются мне в шею. Ожог поначалу невыносим, но боль быстро уходит, как и любые попытки сопротивляться.
Где-то далеко мой разум улавливает пронзительный крик агонии, прежде чем тьма поглощает меня целиком.
9
Софи изо всех сил пыталась поднять свое обмякшее тело с земли. Она никогда раньше не направляла столько силы – сомневалась, что кто-либо вообще делал нечто подобное, – и это оставило ее на грани забвения. Но сейчас было не время поддаваться слабости.
Что-то случилось.
Она использовала все силы, оперлась на каменный гроб, чтобы подтянуться туда, где лежали два тела.
Дар Малакая, глубоко погруженный в грудь Ромерии и пылающий сияющим пламенем, быстро испарился. Как и отблеск света от золота в ее кольце.
У Софи внутри все сжалось от волнения, пока она смотрела, как гаснут символы. Ее задача выполнена. И сейчас ей ничего не оставалось, кроме как ждать.
Ждать и молиться, чтобы девушка не подвела ее.
Софи достала свое обручальное кольцо. Заклинания, которые она наложила на него, теперь оказались привязаны к новой форме Ромерии. Не было нужды украшать труп.
Скрежещущий звук, донесшийся из-за спины, привлек ее внимание. Еще до того, как повернуться, она знала, что Малакай вернулся. Без вызова. Она находилась на грани обморока, но поклонилась, как делала каждый раз, упав на колени и коснувшись лбом камня.
– Поднимись.
Судьба Огня стоял перед ней с полностью восстановленным рогом. Малакай ревел в агонии, когда повредил его, но пообещал, что рог снова станет целым.
– Все готово. Теперь она привязана к Илору на всю жизнь. – Его пронзительный взгляд пробежался по фигуре Софи.
Она знала, зачем он пришел на этот раз. Было ли это требованием для всех его элементалей, или Малакай считал ее особенной в этом отношении?
Сбросив одежду, Софи поднялась на алтарь.
10
Я просыпаюсь под звон церковных колоколов и с воспоминанием об аромате зловонной плоти, застрявшем в ноздрях.
Мне хотелось бы убедить себя, будто все это было лишь страшным кошмаром, что я снова в своей квартире-студии в Челси и беспокоюсь только о гневе Корсакова, но я лежу на чужой кровати и мое тело болит, как никогда раньше.
Я помню…
Анника ведет меня по секретным проходам и крутым лестницам в святилище. Жуткие останки изуродованного тела верховной жрицы за алтарем. Этот монстр с красными глазами и обугленной плотью вонзает когти и зубы в мое беспомощное тело.
И все же я здесь, пялюсь на мягкий балдахин из шелка серо-коричневого и голубого цвета.
– Почему я не мертва? – хриплю я, никого конкретно не спрашивая.
– Сообщите, что она проснулась, – шепчет незнакомый голос.
Я пытаюсь повернуть голову в сторону говорящего. Острая боль пронзает мою шею, срывая шипение с губ.
– Осторожнее. Вы все еще в процессе исцеления. – У моей постели появляется женщина в белом облачении с золотой отделкой, на ее лбу залегла тревожная морщинка. Ее наряд напоминает мне одеяние монахини, хотя золотая вуаль прозрачна и воздушна, а под ней виднеются шелковистые волосы.
– Сколько времени прошло? – Мой голос такой хриплый.
– Три дня. – Она устало улыбается – первая искренняя улыбка, которую я видела за всю жизнь. – Вы, должно быть, испытываете жажду. Позвольте мне. – Устроившись на краю моей кровати, она нежно скользит рукой по моему затылку и приподнимает мою голову. – Пейте, но медленно.
Мне удается сделать несколько глотков воды из серебряной кружки, которую она подносит к моим губам, затем я гляжу на ее лицо. Седина тронула виски, вплелась в волосы, вокруг глаз и рта собрались морщинки. Ей за пятьдесят, если я не ошибаюсь.
Глотать больно.
– Спасибо, – говорю я, когда она высвобождает руку. У меня нет сил подтянуться.
– Что случилось?
– Вы не помните? – Округлые серебристо-голубые глаза изучают мое лицо.
– Это зависит от того, был ли тот большой страшный демон с гигантскими рогами настоящим?
– Дэйнар. Да, он определенно был настоящим.
Я вздыхаю. Слава богу. Я думала, что потеряла рассудок. Хотя не уверена, что предпочла бы это другой реальности – что мой отец был прав с самого начала и что демоны существуют.
– Он убил ту женщину.
Глубокая печаль отражается на ее лице.
– Верховная жрица Маргрет скончалась от полученных травм, да.
Она знала ее. Ну, так мне кажется. Учитывая ее одеяние, я предполагаю, что женщина каким-то образом связана с церковью. Церковью, преклоняющейся перед богами с торчащими из голов рогами. В какой новый ад меня забросила Софи?
– Я сожалею о вашей утрате.
Женщина склоняет голову в знак признательности.
Сон терзает мое ослабшее тело, но у меня слишком много вопросов.
– Что произошло после того, как эта тварь напала на меня? Как меня не постигла та же участь, что и верховную жрицу?
– Дэйнар мертв. Вы убили его.
– Как? Нет… Это невозможно. – Я пытаюсь прорваться сквозь туман в своей памяти. Он держал меня в своих челюстях. Я была беззащитна перед ним. – Он укусил меня.
– Да, мы тоже не смогли этого объяснить. Насколько мне известно, никто никогда не переживал подобное нападение. – В ее голосе звучит сомнение, точно она все еще борется с этой правдой. – Мы полагаем, что