Диада поднимает руку.

– Ты всегда… так много говоришь?

Веспер задумывается.

– Я всегда болтаю, когда вокруг животные, их это успокаивает.

– Меня это… раздражает, – ворчит Диада.

Но девочка ее не слышит.

– Мой дядя любит поговорить. Он считает, что, говоря, можно избавиться от ненужного. Все равно как проветрить сарай. Но только проветриваешь не сарай, а себя. Это не точные его слова, но, кажется, он именно это имел в виду. Мой дядя мастер по части слов.

Она продолжает трещать, стараясь, чтобы голос звучал бодро, пока они пытаются обогнать солнца и достичь берега раньше них.

Только разве за ними угонишься? Солнца прибывают на финиш намного быстрее, позволяя навалиться тьме. Между бегущими облаками проглядывают звезды, но светлее не становится.

У Веспер руки заняты козленком, поэтому они полагаются на фонарик на забрале у Диады. С усилением темноты их мир сужается, ограничиваясь дальностью луча фонарика и частичными воспоминаниями об окружающем пространстве.

Они двигаются осторожно, зная о возможных провалах под ногами. Затем в пятидесяти метрах от маячащего вдали берега здания заканчиваются.

Диада методично исследует фонариком местность, не находя ничего, на что можно встать.

Издалека они слышат гогот, затем – грубый голос.

– Не-а, вы ниче здеся не поимеете. Ниче.

Диада поднимает голову, ищет глазами источник звука, пока наконец свет не падает на кого-то, сидящего на корточках. Он закрывает лицо тонкими руками.

– Не свети в меня своей проклятущей цацкой, мать твою!

Она окидывает незнакомца взглядом, направляя свет ему на ноги.

– Так лучше?

Он скрещивает худые руки.

– Лучше было бы, если бы вы шли своей дорогой.

Веспер быстро отвечает, опережая Диаду:

– Мы весь день на ногах, и мы устали. Скажите, пожалуйста, мы можем попасть на ту сторону?

– Возможно. Возможно, я вам покажу. Возможно, я даже могу вам подсобить.

– Нам нужно всего лишь попасть на ту сторону, спасибо.

– И эт все? Голос у тебя как у малявки. Вы с севера?

– Да, – отвечает Веспер, прежде чем локоть Диады встречается с ребром девочки. Веспер с упреком смотрит на нее, но внимание женщины сосредоточено на чужаке.

– Не говори… слишком много. Мы его… не знаем.

Незнакомец прочищает горло.

– Оч вам надо на ту сторону, да?

– Да, очень.

– М-да… Вас по голове не били?

– Немного.

В ответ снова гогот.

– Да, я точняк вам нужен. Стопудово. Мне плевать, че вы там думаете. Че старый Бур поимеет за ваше спасение?

На этот раз Диада говорит первая:

– Нас не нужно… спасать.

– Да ладно? Имею подозрение, что вы тут застряли, а сейчас холод собачий и темно, хоть глаз выколи. Вы умотаны и без сил. У тебя на голове большая цацка, на которую слетятся все местные мухи. А их сегодня ночью до хрена.

Веспер пихает Диаду в бок:

– Думаю, нам нужно заключить сделку.

Диада хмурится за забралом.

– Он доставит нам неприятности.

– Возможно, но разве у нас есть выбор?

Диада хмурится еще сильнее.

– Мы об этом пожалеем.

Веспер снова поворачивается к мужчине по ту сторону воды:

– У нас есть лекарства, которые мы можем обменять.

– Типа?

– Обезболивающие, стимуляторы, успокоительные и много другого.

Бур возбужденно шевелит пальцами на ногах.

– Ну, раз у вас есть таблетки, то у меня – болезни. Я хочу две горсти, по одной за каждую.

Диада качает головой, отчего фонарик освещает пространство слева и справа.

– Ты получишь одну.

Бур встает.

– Две, или старый Бур отчалит, найдет голодных мух и вас им сдаст.

– Две! – выпаливает Веспер. – Получишь две.

– Две большие горсти? Отвечаешь?

– Отвечаю.

– Хорошо, видите вон то высокое здание?

Диада направляет свет туда, куда указывает Бур. Луч вылавливает ржавеющую балку, выдающуюся на десять метров вверх, подобно гигантскому скрюченному пальцу.

– Да.

– Шагайте туда, там встретимся. И я поделюсь маленьким секретиком.

Они разворачиваются, пытаясь найти дорогу в темных водах.

– Да пошевеливайтесь. Скоро мухи учуют вашу вонь и слетятся на вас.

Пульсация сущности отдается в каждом уголке мира. Это паутина света, сгустившаяся на Южном континенте и объединяющая сотни голов. В момент слияния возникает сладкая ностальгия по утраченному величию, а затем сознание Первого снова распадается на фрагменты.

Возвращаясь в многочисленные оболочки, незащищенная сущность выжигается злыми солнцами, ослабляется ненавистью мира.

Первый ощущает невыносимую боль, которая терзает его дольше, чем длится предшествующее мгновение благодати. Первый принимает сделку, он считает, что игра стоит свеч. Постепенно жжение утихает, и Первый снова может действовать. Он говорит множеством голосов из всевозможных потайных мест, и слухи распространяются, подобно внезапному дождю: Злость возвращается. Злость уязвима. Тот, кто уничтожит Злость, может потребовать себе награду, и Первый ее предоставит.

Мгновенно приходят различные ответы.

Голодные обездоленные северяне облизывают губы и натачивают посохи.

На равнинах племена потомков Узурпатора, рисуясь и бахвалясь, состязаются с крапчатыми ходоками и звериными сворами.

В Вердигрисе этой новости еще надо побороться за внимание на фоне внезапной вспышки мора, но те, кто у власти, перебрасываются многозначительными взглядами и удваивают охрану у ворот.

Новость доходит даже до Нового Горизонта. При высоком дворе Демагога многие начинают трястись от страха, не уверенные, что им удастся оставить за собой места у власти. Новость неотвратимо сочится по улицам прогнившего города, передается от рабов к шпионам, и слухи распространяются как вирус. Вскоре один подающий надежды новичок доставляет новости в Железную гору, желая обменять информацию на что-нибудь более осязаемое. Он заключает сделку с Доктором Нолем и получает хорошие деньги. Когда он уходит, Доктор Ноль добавляет очередной разрез к белым пересечениям шрамов на руках и шепотом заговаривает выступающие капли крови.