подписывает протокол допроса. И решается судьба целого семейства. То есть «обвиняемый» идет в тюрьму, на высылку или к уничтожению. А вся семья, зная, что он невиновен, враждует и не доверяет советской власти.

А почему так делается, он просто не разберет. Вот этот прохвост, горе-руководитель, негодяй, подхалим, гоняясь за дешевым авторитетом, желающий состряпать больше дел и «найти вроде бы больше врагов», повторяю, решает судьбу человека, а другая сволочь, сидя где-нибудь в центральном аппарате, утверждает эту бездушную бумажку. И судьба человека решена. Попробовали бы они завоевать советскую власть, поработать действительно с народом в тылу противника, тогда бы они познали, что такое советская власть. Как ее нужно жалеть и как жалеть нужно свой народ. Это ценнейший капитал. Я написал свои соображения и соображения народа, поскольку в отряде все откровенничают…

Другой пример, который подтверждает мною написанное. Это мой разговор 2/ІХ 41 г. в бывшей Польше (Западной Белоруссии — Я. С.), около дороги. Отряд дневал на хуторе, потому что был сильный дождь. Холод, кушать нечего. На этом хуторе был старик, восемьдесят лет, и его уже пожилые два сына. Они нас кормили, конечно, лишь только потому, что мы были вооружены. И вот я спросил старика: как живется, дедушка? Эй, говорит, детки, плохо. При польской власти еще кое-как жили, а при этих большевиках никакой жизни нет. Вот я был у своих за рекой, там, где были большевики, там же, говорит, не осталось ни одного мужика, около границы всех побили. Разве это власть? Так, говорит, робит сейчас Гитлер, расстреливает людей ни за что. Это, говорит, не власть, если она уничтожает ни за что своих людей…»

Не всем из партийных верхов нравились независимые, зачастую афористичные, основанные на трезвом анализе фактов суждения Коржа о событиях, происходивших в предвоенный период по другую сторону государственной границы. По их мнению, подобного рода оценки свидетельствовали о «политической незрелости», «По раженчестве», неверии в мощь Красной Армии и «мудрое предвцце. ние» вождя. Ведь грядущая война, согласно руководящим установкам Иосифа Сталина и партии большевиков, должна была начаться никак не раньше весны 1942 года…

Из партизанских дневников В.З. Коржа: «Перед Отечественной войной я работал на небольшой работе в Пинском обкоме партии заведующим финансового отдела обкома. Но фашизма я ни на одну минуту не забывал и следил по нашей печати и картам за его продвижением и укреплением. И второе. Меня сильно терзало то спокойствие, которое проявлялось среди многих наших работников. Народ же видел и предвидел лучше многих руководителей. Я помню, как за две недели перед войной приехал к нам в Пинск лектор из Минска и на собрании парторганизации обкома развел такую чушь, что я не выдержал и сказал: «У нас и так спячка, а вы еще больше нас колышете. Почему вы не видите, что фашистские пушки уже опоясали наши государственные границы?» Он прекратил болтовню, а меня коммунисты, присутствовавшие на собрании, поддержали».

Увы, серьезные ошибки и просчеты политического и военного руководства в оценке позиции нацистской Германии по отношению к СССР отрицательно сказались на Вооруженных Силах в целом и войсках Западного Особого Военного округа в частности.

21 июня 1941 года вечером согласно Директиве наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба РККА Г.К. Жукова командующим приграничных округов предписывалось привести в боевую готовность войска в связи с возможным нападением нацистской Германии на СССР и вместе с тем, согласно указаниям вождя, не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Войска, советские и партийные органы были оповещены о необходимых действиях лишь за полтора-два часа до начала войны, когда никакими решительными мерами уже ничего нельзя было исправить. Тем более, что этот приказ не смог быть доведен до всех, поскольку многие линии связи в Западной Белоруссии уже были выведены из строя германскими диверсантами…

Четвертая глава

ВОЙНА…

Тяжелая и сильная, как звериная лапа, скорбь хватает за душу, жгучая злость буйным пламенем обжигает сердце: наши улицы и наши города, наши шляхи и наши деревни, наша светозарная Беларусь в руках лютого, злого врага. На превращенных в руины площадях стоят виселицы. По разрушенным нашим улицам ходят ненавистные люди с автоматами, и каждый их шаг болью откликается в моем сердце. Это мою душу они топчут подкованными сапогами, утюжат гусеницами танков, рвут снарядами, бомбами, минами мою душу, мою Беларусь.

Из статьи белорусской партизанки-подпольщицы Героя Советского Союза Веры Захаровны Хоружей «Светозарная моя Беларусь»

22 июня 1941 года навеки вошло черной, трагической страницей в героическую историю белорусского народа. С этого дня началась битва за освобождение Беларуси, которая в летописи Великой Отечественной войны является, пожалуй, наиболее объемной и героической ее частью.

Эта битва включала в себя большой комплекс операций, ожесточеннейших масштабных сражений и боев местного значения действующей армии, активных действий партизан и подпольщиков Беларуси, а также мероприятий разведки и контрразведки. Ее заключительная стадия — это победоносные наступательные операции Калининского (1-го Прибалтийского), Западного, Центрального (Белорусского) и Брянского фронтов по освобождению восточных районов Беларуси (осень 1943 — начало 1944 года) и стратегическая операция «Багратион» с участием 1-го Прибалтийского, 1, 2 и 3-го Белорусских фронтов в июле 1944 года.

Свой достойный вклад в партизанскую борьбу, в дело изгнания нацистских оккупантов с нашей многострадальной земли внесли действовавшие в контакте и взаимодействии Центральный и Белорусский штабы партизанского движения, партийные органы, ГРУ Генерального штаба РККА и разведотделы штабов фронтов, органы НКВД (НКГБ) СССР и Белорусской ССР. Однако битва эта начиналась с мучительной ломки многих стереотипов и иллюзий в деле организации партизанского движения на оккупированной нацистами территории Беларуси.

И у каждого фронтовика, партизана, подпольщика, будь то командир или простой боец, разведчик или подрывник, есть своя правда о величайшей войне XX столетия, и это их святое право завоеванное кровью. Свою выстраданную точку зрения о судьбоносных событиях, в гуще которых он сам находился, имел и Василий Захарович Корж. Отнюдь не всегда она совпадала с официозом.

В этом и был весь Корж, ибо он сам история…

КОМАНДИР «КОМАРОВ»…

Ён гром сорак першага года

Сустрэў у смяротным баю

I грудзьмі ўсе дні непагоды

Стаяў за Радзіму сваю.

Ул. Ефімовіч

Когда грянуло для всех печально памятное утро 22 июня 1941 года, Василий Захарович Корж, не глядя на то, что «указаний сверху» так и не было, мысленно отбросив в сторону партийно-политическую «суету» в Пинском обкоме КП(б) Белоруссии, как чекист-профессионал, сразу же осознал: «Эта