Но ведь если этот Гуревич уже вырос до защиты дисера и женитьбы, какого хрена ему вдруг становиться Петровым?!

Интересно, а есть ли такая организация, которая исключает из евреев? Считаю, Нового Петрова должны исключить из евреев навсегда, и чтобы он больше в евреи не просился!

– Вы можете себе такое представить? Я двое суток просидела в камере!… – всхлипывала Стелла.

Представила, как холеная Стелла ходит строем, а ей говорят – номер шесть, поднимите голову…

Все знают, что от сумы да от тюрьмы нельзя зарекаться, но при этом каждый думает, что с ним не может случиться ТАКОЕ: и Ходорковский думал, и Стелла. Как ужасно для такой удачливой бизнес-леди вдруг оказаться в клетке?

Неужели это была настоящая камера, с парашей, как в литературе?

– Пусть даже теперь у меня будет судимость, для меня главное – не подвести Петрова!

А Петров ее бросил, скрывается. Все-таки во многих женщинах есть что-то героическое.

– Я на улицу боюсь выходить, представляю, что ко мне опять подойдут, – почти шепчет Стелла.

– Стелла, вам придется ко мне походить. У вас сильный стресс, и за один сеанс мне вас от страха не избавить.

Что я могу для нее сделать прямо сейчас? У меня в сумке лежит потрясающе красивый комплект, лифчик розовый с бордовыми кружевами, а трусики бордовые с розовыми кружевами. Может, подарить ей? Это ее порадует. Хотя что это я? Он ей мал.

– А с Петровым что делать?… Я скучаю…

И тут меня осенило. Да она же влюблена в своего Петрова! И перед собой делает вид, что это вовсе не любовь, а просто харизма у него такая манящая к бизнесу и все такое… Не нужен ей отель и что у нее там еще есть! Переживает из-за того, что он ее бросил в беде – как мужчина, а не как партнер. Если бы я была мужчиной (хоть и психологом), я бы про себя сказала: «Баба есть баба!» А так что мне сказать?

– Знаете что, Стелла, пожалуй, на сегодня мы с вами закончим. А в следующий раз будем работать совсем над другой проблемой.

У меня в кармане куртки притаились два шоколадных батончика. Решила съесть один, а второй оставить на потом или тоже съесть.

Утром встречали тетю Веру. Как только она приезжает из своего маленького уральского городка, мама впадает в детство, потому что тетя Вера старше ее на десять лет и называет маму «моя маленькая сестричка». Тетя Вера – герой. Они с моей четырехлетней мамой во время войны остались одни, и тетя Вера заменила моей маме мать, хотя одиннадцатилетней тете Вере самой еще очень была нужна мама. Мне, например, тридцать шесть, а как я без мамы?

Отвезли тетю Веру домой отдыхать, а мне после долгой торговли удалось заманить Мурку в Русский музей (Мура мне час в Русском музее, а я Муре тоже что-нибудь приятное, например, двойную пиццу в пиццерии).

Войдя в вестибюль музея. Мура крайне недоброжелательно поглядела по сторонам и сказала:

– Вот ты – считаешь себя культурной женщиной, а у тебя ребенок ни разу не был в Русском музее!

Это ужасно несправедливо с Муриной стороны – за время ее детства только у картины «Последний день Помпеи» мы провели в общей сложности дня два или даже больше.

– А ослик. Мура, как же ослик на картине Поленова, который всегда следит за тобой взглядом? Неужели забыла?

Как обычно, много времени провели у ослика. Следит, куда бы не встали, следит!!!

Мура гнала меня по залам, как будто мы с ней два бешеных кролика и улепетываем от лисицы, и через сорок минут мы уже были совершенно свободны от искусства. За неплохое поведение в музее я отвела Муру в пиццерию.

Потом мы забрали маму с тетей Верой и отправились в Павловск. Золотая осень, листики и др. уже закончились, но кафе в Павловском дворце замечательное в любое время года.

– Первый раз в жизни как белый человек: и погуляла, и в кафе зашла, – сказала тетя Вера.

Черт! Черт! Черт! Мне ужасно жалко тетю Веру! Уверена, что Богу некогда заниматься всякими мелочами, но должен же быть какой-нибудь Организатор, Менеджер по Персоналу, Небесный Диспетчер или еще кто-нибудь, для того, чтобы все в нашей жизни было по справедливости.

Тетя Вера – врач, акушер-гинеколог, нет, не врач, она ДОКТОР. В своем городке приняла три поколения уральских детей. Поколением считается десять лет, а она тридцать лет принимала роды… Сейчас она на пенсии, а одна из ее дочерей, Жанна, директор школы, председатель их местной Городской думы, в общем, Депутат Балтики. Депутат Балтики на свою зарплату вместе со своей семьей питалась бы одними макаронами, а пенсия тети Веры позволяет им посыпать макароны сыром.

Тетю Веру все-все помнят как самого лучшего, самого душевного доктора. Так вот, я спрашиваю – ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ?! ЕСЛИ НЕ ЕЙ, ТО КОМУ ЖЕ ХОДИТЬ В КАФЕ?! В 70 ЛЕТ!!

Вечером по телефону высказала Роману свои соображения по поводу социальной справедливости, а он въедливо так спросил:

– Ты что же, считаешь, что каждому воздается по заслугам?

Я не собиралась заводить с ним теологическую дискуссию и обсуждать, КАК ИМЕННО Бог может догадаться, что с тетей Верой он недоглядел, а просто хотела ее жалеть и плакать от общей неправильности нашей жизни, но мужчины, разве они понимают?…

Роман привел еще один пример жуткого недосмотра за справедливостью: один из тех людей, рядом с которыми я мучилась за столом в клубе «Тадж-Махал», украл у него идею программы. Только что появилась похожая передача… Роман говорит, что теперь все, тема уже окучена…

Бедный Роман совершенно убит, но в целом держится очень мужественно. Я его понимаю, меня только что постиг такой же удар – я приглядела пальто в одном магазине на Суворовском, и вот, пока я сомневалась и ходила к пальто в гости, его купили, и теперь все – оно ушло от меня навсегда.

Пока я разговаривала с Романом по телефону, мама с тетей Верой произвели полную ревизию нашего с Мурой хозяйства, очень пристрастную. Был очень большой скандал, и меня называли разными неприятными словами: неряха, плохой пример для Муры… дальше продолжать не хочу.

Считаю, они несправедливы, потому что я занята с утра до вечера. Утром лекции, днем и вечером консультации, а также другая профессиональная и личная жизнь (научная – собираюсь писать статью на очень интересную тему, есть кое-какие мысли. Литературная – кто пишет книжку и уже почти что придумал сюжет? А?!).

…Обидно, очень обидно, когда меня несправедливо ругают ни за что.

Мама с тетей Верой совершенно правы – Так Больше Жить Нельзя. В доме картина страшного запустения. В холодильнике неприятный запах, плита в грязных подтеках, в кровати Льва Евгеньича все, что он наворовал за последние сто лет, – упаковки, пакетики, фантики от конфет. Савва Игнатьич организовал в углу прихожей собственную кучу, не меньше Муриной, собрал туда все необходимые ему хозяйственные вещи (кое-что собрал по дому, кое-что нашел во дворе). Мы с Муркой полностью перешли на продукцию «Дарья», особенно на котлеты «де-воляй», очень вкусные в грибном соусе. Не понимаю, почему нельзя питаться полуфабрикатами?