Причем поет она, почему-то, на румынском языке

(вот такая дань такого уважения вот такой вот родине – прим. сценариста).

Чине а фост ла армата, – поет она («тот, кто хоть раз был в армии на хлопковых полях/в армии/в тюрьме – здесь и далее перевод с румынского автора сценария).

Ел ну а уита ничьодатэ! – поет она («тот никогда, никогда не сможет забыть» – поет она).

Кум не сунт храни-и-и-и-и-те, – поет она («как нас кормили там палачи» – поет она).

Саре ку пэне… – поет она («хлебом с водой/кукурузой с джином/баландой с капустой – говорит она).

Шы ун пахар де апА, – поет она с легким акцентом («И давали запить стаканом прогорклой воды» – поет она, а что с акцентом, то, все же, не родной язык, как и для автора сценария – В. Л.).

Солнце опускается еще ниже, Мишель подходит к дому совсем близко, начинает пританцовывать в такт своей песне. Мы слышим, как за кадром начинает играть целый ансамбль, мы буквально видим синтезатор и женщин, похожих на Вупи Голдберг, которую осмелился трахнуть Вуди Аллен (или она его – смотря кто вы по гендерному признаку, – В. Л.), которые одеты в костюмы негритянок-певиц религиозного хора. Мишель пританцовывает все сильнее. Она поет уже во весь голос, задрав голову к небу – быстрая ретроспектива неба, бегущие облака, завихрения, тучи, солнце, громы, молнии, туманы и дожди (тут я кажется сбиваюсь на какую-то поп-песню – прим. В. Л.) – и мы видим ее счастливое лицо.

Я пою что-то красивое, – поет она уже на английском языке.

Невероятное красиво, про Бога и его черный народ, – поет она.

Про то, как нам было тяжело, но Он вывел нас, – поет она.

Вывел в страну, ставшую Жандармом мира, – поет она.

И мы, черный народ, стали его верными слугами, – поет она.

Не изошли в свои Палестины, но остались в Египте, – поет она.

И стали верными сынами фараона, давшего нам все, – поет она.

Давшего нам и власть и пособия по безработице, – поет она.

Возможности и беды, права и обязанности, – поет она.

Подпрыгивает, хлопает в ладоши – она уже на пороге своего дома, бросает взгляд назад, камеры быстро показывает вид Вашингтона со стороны Белого дома, – и закрывает дверь. Темнота. Мы слышим лишь пение и какую-то возню.

Мы считаем очевидным следующие истины, – поет Мишель.

Все люди сотворены равными и все они одарены своим создателем, – поет она.

…некоторыми неотчуждаемыми правами, – поет она.

…к числу которых принадлежат, – поет она.

…жизнь, свобода и стремление к счастью, – поет она.

На каждой стадии… притеснений мы подавали королю петиции – поет она.

…и просили правосудия; но единственным ответом на все наши, – поет она.

…петиции, – поет она.

…были только новые оскорбления, – поет она.

Оу, Государь, характер которого заключает, – поет она.

…в себе черты тирана, – поет она.

Оу, нет, он не способен управлять свободным народов, – поет она.

Внезапно посреди экрана вспыхивает огонек. Это свеча. Мы моргаем несколько раз, привыкая к столь скудному освещению. Но зритель оказывается вознагражден за труды. Женщина, похожая на Мишель Обаму, стоит совершенно обнаженная посреди зала приемов Белого Дома, перед ней стоит стол, на нем – пирамида, копирующая ту, что изображена на валюте США. На пирамиде нарисован глаз. Различие между этой пирамидой и «долларовой» в том, что эта – намного более острая, у нее на вершине настоящий шпиль.

В результате пирамида выглядит, как сумасшедшая иллюстрация сумасшедшей идеи сумасшедших академиков Носовского и Фоменко о том, что все древние цивилизации были созданы казаками в 17 веке.

Адмиралтейский шпиль Санкт-Петербурга на пирамиде Хеопса в Египте.

Отъезд камеры, снова – стол, пирамида, и женщина со свечой.

На голове женщины – что-то вроде короны, а на теле нарисован – аляповато и чисто схематически, – фартук.

В руке Мишель (будем называть ее так из-за удобства читателя, которому прискучит читать каждый раз «женщина похожая на супругу президента США, Мишель Обаму – В. Л.) держит что-то, очень похожее на мастерок. Крупный план.

Это лопатка для выпалывания сорняков.

На вершине пирамиды, как уже увидел зритель, который смотрит фильм, снятый по этому сценарию (и вот-вот догадается читатель), стоит, с несколько даже смущенным видом, колорадский жук. Разумеется, он не покраснел, просто он перетаптывается как-то… нерешительно, неловко. А может, все дело в том, что пирамида выполнена из стекла, и очень скользкая. У несчастного жучка – всего несколько сантиметром для маневра. Потоптавшись, жучок застывает на месте, и, хоть мы не видим его головы (только сверху), он как бы всем своим видом выражает полную и безоговорочную капитуляцию.

Мишель, словно дождавшись этого, улыбается и хлопает в ладоши.

Несколько мгновений картинка не меняется, потом из тени появляется фигура. Она становится за Мишель, и, страстно дыша, несколько раз шлепает ее по заду (мы слышим лишь шлепки).

О, мучос задниц, – говорит голос по-испански.

Дьяболо задниц!!! – говорит голос.

Вот это сракос! – говорит голос.

Т-с-с-с, – говорит Мишель, тоже по-испански.

Крупный план. Мы видим, что за ней стоит садовник, Родригес. Он похож на героя кинофильмов режиссера Алехандро Гонсалеса Иньярриту (и если Вам знакомо его имя, то мы уже знаем, приверженцем какого модного российского журнала вы являетесь – В. Л.). Ну, из тех, что нелегально пересекают границы, грабят детей, убивают стариков и насилуют женщин – (существительные и глаголы в перечне можно легко перетасовать – прим. В. Л.) – только потому, что иммиграционная служба США (ЕС) не дала им права на въезд в страну Честно Торговать Колготками.

Садовник Белого Дома тоже совершенно обнажен, если не считать золоченого гульфика и татуировки на груди.

Она изображает ацтекского орла, сидящего на кактусе. В когтях орла, вместо традиционной змеи, мы видим гигантского колорадского жука.

Блядь я в предвушеньос – говорит садовник.

Моя твой разъебать, как твоя нас за война в Техас, – говорит он.

Трахать до усрачка-с, – говорит он.

Мучос, мучос сексос, – говорит садовник.

Эль готова-с? – говорит он.