– Замолчи!.. – Стурм стиснул кулаки в неожиданном приступе ярости. Танис быстро поднялся и на всякий случай положил руку ему на плечо. Еще какое-то время Стурм сверлил гнома испепеляющим взглядом. Усы его вздрагивали. Потом он сбросил руку Таниса со своего плеча и пробормотал: – Ладно… пошли.

Они вошли в теснину. Впереди сияло чистое голубое небо; южный ветер свистел между отвесными белыми стенами, вздымавшимися над головой. Друзья шли осторожно, то и дело оступаясь на скользких маленьких камешках. По счастью, проход был до того узким, что всегда можно было вытянуть руку и опереться о стену.

Примерно через полчаса ходьбы они вышли с другой стороны Ока Молитвы. И остановились, глядя вниз, в долину. Роскошный горный луг ниспадал мягкими волнами, простираясь до самой опушки нежно-зеленого осинового леса, видневшегося далеко на юге. Непогожие тучи остались позади; солнце ярко светило с чистого лазурного неба…

Впервые за все время им стало жарко в темных плащах – всем, кроме Рейстлина, по-прежнему кутавшегося в свое алое одеяние. Флинт же, все утро жаловавшийся на дождь, был теперь недоволен солнечным светом, который слепил ему глаза и пек голову под шлемом.

– А не спихнуть ли нам гнома с горы?.. – предложил Танису Карамон. Тот усмехнулся:

– Он будет так дребезжать шлемом, что всякий сразу поймет, где мы находимся…

– Да кто тут услышит? – И Карамон обвел жестом долину. – Право же, мы – первые живые существа, которых угораздило сюда забрести!

– Вот именно, живые, – прошептал Рейстлин. – Ты не ошибся, братец. Ибо перед тобой – Омраченный Лес!

Воцарилось молчание. Речной Ветер беспокойно переминался; Золотая Луна встала поближе к нему, широко распахнутыми глазами глядя вниз, на зеленеющие деревья. Флинт только прокашлялся и принялся разглаживать свою длинную бороду. Стурм и Тассельхоф спокойно смотрели на лес.

– А выглядит он неплохо, – жизнерадостно заявил кендер. Он сидел на земле, скрестив ноги, и, разложив на колене кусок пергамента, кусочком угля набрасывал карту, в том числе и путь, которым они взбирались к Оку Молитвы.

– Выглядит он обманчиво, словно вороватый кендер, – прошептал Рейстлин.

Тассельхоф насупился и хотел ответить, но поймал взгляд Таниса – и вновь уткнулся в свою карту. Танис подошел к Стурму. Тот стоял на краю уступа: южный ветер развевал его длинные волосы и, хлопая, вздувал поношенный плащ.

– Где олень, Стурм? Ты видишь его?

– Да, – ответил Стурм и указал вниз: – Он только что пересек луг, я вижу его след в высокой траве. Олень скрылся там, среди осин.

– Ушел в Омраченный Лес, – пробормотал Танис.

– Кто сказал, что это – Омраченный Лес? – повернулся к Танису Стурм.

– Рейстлин.

– Вот еще!

– Он маг, – напомнил Танис.

– Он с ума сошел, – сказал Стурм. Потом передернул плечами: – Оставайся здесь, если хочешь, а я пойду за оленем – как Хума, – хотя бы он в самом деле вел меня в Омраченный Лес… – И, подхватив плащ, Стурм спрыгнул с уступа и зашагал по извилистой тропке вниз по склону.

Танис вернулся к остальным.

– Олень ведет его прямиком в лес, – сказал он. – Насколько ты уверен, Рейстлин, что это и вправду Омраченный Лес?

– А насколько вообще можно быть уверенным в чем-либо, Полуэльф? – отозвался волшебник. – Лично я не слишком уверен, что смогу вздохнуть еще раз… Иди вперед, Танис. Иди в лес, из которого еще не выходил ни один человек… живой человек. Смерть – вот единственное, в чем не приходится сомневаться!

Танису вдруг отчаянно захотелось швырнуть Рейстлина вниз… Он посмотрел вслед Стурму, уже одолевшему половину спуска в долину.

– Я пойду с ним, – сказал он. – Но пусть каждый решает сам за себя, идти или остаться.

– Я с тобой! – Тас живо скатал карту и сунул ее в футляр. Вскочил на ноги и тут же поскользнулся на каменной осыпи.

– Призраки!.. – Флинт хмуро покосился на Рейстлина, пренебрежительно щелкнул пальцами и встал рядом с Танисом. Золотая Луна побледнела, но присоединилась к ним без долгих раздумий. За нею молча последовал Речной Ветер, и Танис испытал величайшее облегчение: он знал, сколько ужасающих легенд рассказывали варвары об Омраченном Лесе. И вот наконец и Рейстлин шагнул вперед, да так быстро, что его брат вздрогнул от неожиданности.

Танис смотрел на мага с едва заметной улыбкой. Он спросил, не удержавшись:

– Почему ты идешь?

– Потому что я буду нужен тебе, Полуэльф, – прошипел тот. – А кроме того, что, по-твоему, нам остается? Если уж ты завел нас сюда, мог бы и сообразить, что обратной дороги не будет. Это людоедский выбор, Танис, – выбор между быстрой и медленной смертью… – И он направился вниз по склону: – Идешь, брат?

И близнецы проследовали вниз. Остальные исподтишка поглядывали на Таниса. Полуэльф чувствовал себя идиотом. Рейстлин, разумеется, был прав. Он, Танис, дал делу зайти слишком далеко, а теперь, вместо того чтобы взять ответственность на себя, для очистки совести заговорил о якобы свободном выборе каждого. Танис в ярости подхватил камень и швырнул его далеко вниз по склону С какой, собственно, стати он должен был брать на себя ответственность?.. Какого рожна он вообще дал себя втянуть в эту историю? Все, чего он хотел, – это разыскать Китиару и сказать ей, что наконец-то разобрался в себе и решил, что любит и желает только ее, что он готов понять и принять ее слабости, как принял и свои собственные человеческие черты…

Но Кит к нему не вернулась. У нее был какой-то там новый господин. Быть может, потому он и…

– Эгей, Танис!.. – долетел снизу голос кендера.

– Иду, – пробормотал он. – Иду.

Когда друзья подошли к опушке леса, солнце уже клонилось к закату. Танис прикинул, что у них было еще в запасе часа три-четыре дневного света. Если олень будет по-прежнему вести их удобными, ровными тропами, глядишь, и удастся пересечь лес до темноты…

Стурм ждал их под осинами, удобно расположившись в тени зеленой листвы. Никто, впрочем, не спешил покидать луг и входить в чащу.

– Олень скрылся здесь, – сказал Стурм, поднявшись на ноги и указывая пальцем в высокую густую траву.

Танис не увидел следов. Глотнув воды из полупустой фляги, он уставился в лес. Можно было вполне согласиться с Тассельхофом: лес вовсе не казался зловещим. Наоборот – после беспощадного великолепия солнечного осеннего дня он так и манил, обещая порадовать прохладой.

– Может, тут и дичь водится? – покачиваясь с пятки на носок, спросил Карамон. И поспешно добавил: – Я, конечно, не оленей имею в виду. Скажем, кроликов…

– Ни в кого не стреляйте, ничего не ешьте и не пейте в Омраченном Лесу, – прошептал Рейстлин.

Танис посмотрел на мага и увидел, что его глаза с их зрачками, похожими на песочные часы, были странно расширены. Кожа Рейстлина отливала в ярком солнечном свете мертвым металлом. Он тяжело опирался на посох, дрожа, словно в ознобе.