Поболтав с бодрым выпускником 56-го года, Дюран постепенно отошел к задней части здания, где на улице располагались спортплощадки. Футбольный матч «Сидвелл против показательной школы для глухих» был уже в самом разгаре. День выдался ясный, и стояла прекрасная погода – как раз для подобных зрелищ. С запада порывами задувал легкий ветер, деревья пылали разноцветной листвой на фоне агатово-синего неба, а на склоне холма расположились приветливые, стильно одетые люди, которые отдыхали, наблюдая за игрой. На Джеффа нашло радостное возбуждение. «Разгромим глухих», – подумал он, посмеиваясь про себя, и стал оглядываться в поисках старых приятелей.

Согласно табло глухие шли впереди на пару очков, но это не слишком его взволновало. У него было отличное настроение, а уж если начистоту, так Сидвелл никогда не блистал в футболе. Прислонившись к стволу высоченного каштана, Джеффри потягивал пунш и радовался типично американскому дню. «Да, совсем неплохо бывать на людях».

В конце периода игроки с болтающимися на шеях защитными масками потрусили к скамьям. Дюран грелся в лучах солнца и наблюдал, как один за другим кружатся, опадая на сочный зеленый газон, листья невероятных окрасок. Его охватил прилив радости: казалось, он принадлежит к кругу собравшихся здесь людей, и это место для него свое. И хотя сам он здесь скорее наблюдатель и не принимает участия в дружеских объятиях и счастливых возгласах узнавших друг друга однокашников, все с ним достаточно дружелюбны и на его долю выпало немало улыбок.

Ему нравилось чувствовать себя причастным, ощущать себя связанным с другими, принадлежать к их числу.

Раздался свисток, и футболисты вернулись на поле» где заняли позиции: бордовые против синих.

Студенты показательной школы, будучи глухи, не могли слышать ни счета ведущего игрока, ни свистка судьи. Поэтому специально для них на поле установили огромный барабан, вибрацию которого они каким-то образом улавливали. Дюран давно заметил гигантский бочонок, напоминающий барабан из походного оркестра, но казался слишком большим, чтобы кто-то решился играть на нем. Седовласый человек в бирюзовом тренировочном костюме встал на изготовку возле инструмента и воздел к небу деревянный молот, рабочая часть которого размером походила на грейпфрут.

Ведущий игрок глухих повернулся вокруг своей оси, указывая игрокам комбинацию. Те заняли позицию в три очка и стали наготове. Человек у барабана взмахнул молотом, и мир дрогнул. Сколь бы сильно ни были собравшиеся поглощены своими делами – кто-то читал назидание ребенку, кто-то говорил по сотовому телефону, – в этот момент аудитория единым существом обратилась к полю. Звук был громоподобный, раздался всесотрясающий гул. Дрожь пронзила Дюрана, метнувшись от стоп к мозгу, где отозвалась многократным эхом, точно камертон, по которому ударили молотком.

Противники кинулись друг на друга с взрывной мощью, зрители смеялись и подбадривали игроков – все, кроме Джеффа, у которого словно земля из-под ног ушла. По какой-то причине звуковая волна ударила его по нервам точно плетью, и в кровь хлынула волна адреналина. Он бросился к ближайшей двери, хотя и понимал, насколько нелепо его поведение: это же барабан, а не землетрясение. Однако от здравых мыслей пульс не замедлился, и сердце колотилось с бешеной скоростью.

Точно во сне нащупав дверь-сетку в «Цартман-Хаус», Дюран рванул ее на себя, чуть не сорвав с петель, нырнул в помещение и, дрожащий, повалился в черничного цвета кресло с подголовником.

«Господи Боже, – подумал он, – что происходит? Что на меня нашло?»

Судорожно хватая ртом воздух, психиатр закрыл глаза и начал выполнять упражнение на релаксацию. Прием очень скоро подействовал: через пару минут дыхание почти выровнялось.

Беглец неторопливо огляделся. «Цартман» был самым старым и наиболее типичным зданием Сидвеллской школы. Непритязательный каменный дом, в котором когда-то размещалось все учебное заведение, теперь служил административным корпусом.

Осмотревшись, Джефф понял, что находится в большом просторном зале с бронзовыми лампами, антикварными вещицами и холстами. Неожиданно из-за открытой двери послышались женские голоса, которые по мере приближения становились все громче. Дюран переместился в кресле, будто собирался встать и поздороваться, но передумал. Он пока не доверял своим ногам.

Сетчатая дверь захлопнулась, и одна из собеседниц сказала:

– И еще он кусается, как маленький людоедик!

Ее спутница засмеялась:

– Я ему говорю, что, если так будет продолжаться, грудь он больше не получит. Но что с него взять – ему всего восемь месяцев, угроз малыш не понимает. И, сказать по правде, – она вздохнула, – я и сама пока не готова отнимать его.

Из-за подголовника кресла женщин не было видно даже боковым зрением, но не слышать их Дюран не мог. Правда, теперь ему показалось неловко выдать свое присутствие.

– Как я тебя понимаю. Мне никто раньше не говорил, что это будет так… Чувственно, что ли.

– Точно! И еще…

Одна из подруг пронзительно взвизгнула, заметив, что в комнате они находятся не одни. Мгновением позже Дюран стоял на ногах и виновато улыбался:

– Простите ради Бога! Я, наверное, заснул. Надеюсь, вы не испугались? Меня зовут Джефф Дюран. – Он быстро протянул руку попавшей в переплет блондинке, на нагрудном значке которой значилось «Белинда Картер, 86» – год его выпуска.

– Простите за сцену, – выпалила она, присмотревшись к карточке на лацкане его пиджака. – Господи, как неожиданно вы появились, Джеффри Дюран. – И тут же, не сбиваясь с ритма, добавила: – Что ж, приятно встретиться после стольких лет.

Белинда Картер просияла, рассмотрев собеседника, и вперед выступила ее спутница, хорошенькая брюнетка. Дюран прочел ее имя: «Джуди Бинней».

– Простите, что вторглись в ваше уединение, – стеснительно проговорила та. – Думаю, нас с вами просто посетила одна и та же мысль. – Джуди склонила голову набок и стала рассматривать Дюрана. – А вы, наверное, были тихоней в старших классах, – предположила она, и ее губы изогнулись в кокетливой улыбке.

Дюран пожал плечами:

– Ну…

– Просто я вас не помню, – объяснила представительница его выпуска. – Хотя, на мой взгляд, должна бы.

– Не думаю, что я тогда был столь же незаметен, как сейчас, – отшутился Дюран. – Видимо, задремал.

– И проснулись от наших с Джуди разговоров о грудном вскармливании!

– Нет, скорее, от вскрика.

Собеседники обратили неловкость в шутку и следующие несколько минут болтали о странностях подобных мероприятий, придя к общему мнению, что четырнадцать лет – срок немалый. Джуди сообщила, что мало с кем поддерживает отношения из одноклассников, хотя школа вроде бы не слишком большая, а юность бурная.

– Это Вашингтон. Здесь все скоротечно: приехал – уехал, – пояснила Белинда. – Да и мне уже пора. – Она поцеловала Джуди и похлопала Дюрана по руке. – До встречи.