– Будь проклято твое чутье, Первоход. Не знаю, много ли пользы оно тебе принесло, но мне оно не принесло ничего, кроме огорчений.

Хлопуша повернул лошадь и подъехал к спутникам.

– Ну, что? – с надеждой спросил Рамон.

– Первоход поедет в Кладиху с Тишем и Облакастом, – пробасил Хлопуша. – А мы с тобой и с Зоряной будем дожидаться его здесь.

Рамон несколько секунд молчал, отказываясь верить сообщению здоровяка, а затем уточнил:

– Это его последнее слово?

– Да, – ответил Хлопуша и вздохнул. – Это его последнее слово.

Толмач пощипал длинными пальцами ухоженную бородку и проговорил со вздохом:

– Видимо, у него и впрямь есть на то веские основания. Что ж, пусть будет так, как он хочет.

К востоку обзор был скрыт за крутым взгорьем, поднимавшимся примерно на версту. По взгорью желтой лентой извивалась раскисшая от дождей и местами поросшая травой дорога. Из соображений безопасности Глеб, Облакаст и Тиш пошли не по ней, а сбоку, прямо по полю. Прежде тут были обработанные угодья, нынче же они заросли бодяком и конским щавелем. Кое-где в траве уже торчали посеянные ветром кусты тальника.

– Почему ты не взял с собой своих друзей, а взял нас? – спросил Облакаст.

– Нравитесь вы мне, – просто ответил Глеб.

Облакаст покачал светлой, курчавой головой.

– Нет. Причина в другом. Думаю, ты хочешь еще раз проверить нас в деле. Крылатый Зверь тебя не убедил. Я прав?

Глеб не посчитал нужным ответить.

– Дурень ты, Облакаст, – хмуро проговорил игрок. – Он взял нас с тобой, потому что не дорожит нашими жизнями. А Рамон с Хлопушей ему дороги.

Глеб взглянул на Тиша и сухо осведомился:

– Это единственное тупое предположение или есть и другие?

Тиш хмыкнул и мотнул головой.

– Нет.

– Тогда считаю наш диспут законченным. Впереди село. Держите язык за зубами и повнимательнее поглядывайте по сторонам.

Кладиха, к которой три путешественника вышли спустя минут пятнадцать, оказалась просторным селом на тридцать или сорок изб, последние из них терялись в густой рощице молодых березок и осин. Некоторые избы были опалены пожарами. А вместо двух из них остались лишь дворы с грудами обгоревших бревен и закопченными печками.

У крайней избы, на круглом обугленном пне-обрубке, сидел старик в длинной заношенной до дыр дохе. Других жителей ни на улицах, ни во дворах видно не было, зато ставни всех домов – и целых, и обгоревших – были плотно закрыты. Увидев путников, старик недовольно нахмурился.

– Будь здоров, отец! – поприветствовал его Глеб.

– И тебе не хворать, – глухо отозвался старик. – Кто такие будете? Чего надобно?

Первоход осмотрелся и ответил вопросом на вопрос:

– А это какое село, отец?

– Кладиха, – ответил тот прежним недовольным голосом. – Только на кой ляд вы сюда приперлись, страннички? Нешто не видали указателя возле речки?

– Указатель мы видели, – ответил за всех Глеб. – Но не поняли, чего нам стоит опасаться.

Старик махнул морщинистой рукой.

– Теперь уж все равно. Обратно-то он вас не выпустит.

– Кто? – спросил игрок Тиш. – Про кого ты говоришь, дедушка?

– Про того ублюдка, которого двадцать пять лет назад родила Сторожея. Наши все его боятся, а я – нет. Мне уже нечего терять. – Дед поднял лицо к небу и крикнул: – Слыхал, печеный? Не боюсь я тебя! Хоть жги меня лютым пожигом!

Облакаст тронул Глеба рукою за плечо, и когда тот повернулся, сказал:

– Тот, кого мы ищем, здесь. Верно?

– Похоже на то, – кивнул Глеб. – Искать его по дворам у нас нет времени. Поэтому поступим проще.

– Как? – спросил хмурый Тиш.

– Бросим ему вызов.

Глеб вынул из кобуры ольстру, поднял ее вверх и нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела потряс тишину села и раскатистым громом прокатился по крышам домов.

– Эй, Феникс! – крикнул Первоход. – Мы пришли изгнать тебя из этого села! Ты ничтожный слабак, и если вздумаешь нам мешать, мы стянем с тебя портки и выпорем розгами на виду у всего честного народа!

Старик смотрел на Глеба как на полоумного.

– Зря ты так, – произнес он с упреком. – Я-то свое пожил, мне нечего терять. А тебя жаль. И спутников твоих жаль. Теперь уж он никого из вас целыми не отпустит.

– Первоход, смотри! – воскликнул Облакаст.

Глеб посмотрел. В конце прямой, не слишком длинной улицы стоял человек. Был он безбород, безус, и главное – лыс, как колено.

– Нарисовался, – сухо проронил Глеб и положил ольстру цевьем на левую ладонь, нацелив ее в лысого чародея. – Будьте с ним очень осторожны, – предупредил он Тиша и Облакаста. – И помните: он нам нужен живьем.

Лысый двинулся с места и быстро зашагал навстречу Глебу. Порыв ветра взметнул с улицы несколько сухих листков, закружил их и отнес в сторону. Внезапно Глеб ощутил себя героем лихого вестерна. Палец его лежал на спусковом крючке ольстры. Лысый незнакомец («Юл Бриннер, не иначе», – подумал, усмехнувшись, Глеб) стремительно приближался, но в руках у него не было никакого оружия.

Глеб поднял ольстру и сунул ее в кобуру. Затем опустил руку и неторопливо двинулся навстречу лысому чародею. Несколько секунд они молча приближались навстречу друг другу, а потом лысый парень как-то странно двинул ладонями, резко сорвался с места, в несколько прыжков достиг Глеба и схватил его за плечи. Первоход успел заметить свежие, кровоточащие разрезы у основания ладоней чародея, а в следующее мгновение из этих разрезов вырвались всполохи голубого огня.

Огонь вот-вот перекинулся бы на плечи Глеба, но он резко ударил чародея лбом в переносицу, а затем пнул его сапогом в живот. Чародей отлетел назад, и его вскинутые кверху пылающие ладони были похожи на два больших голубых цветка.

Лысый чародей снова сорвался с места, но на этот раз он бросился не на Глеба, а на Облакаста. «Одуванчик», действуя почти машинально, выхватил из ножен меч и рубанул лысого чародея по груди.

– Нет! – завопил Глеб, но было уже поздно.

Из рассеченной груди чародея вырвался сноп голубого огня, и языки его устремились к Облакасту, Тишу и Глебу.

Глеб увернулся от голубого всполоха, прыгнул к чародею и, резко присев и крутанувшись вкруг собственной оси, ударил его ногой по лодыжкам. Лысый чародей рухнул на землю, и языки голубого пламени, уже почти достигшие Облакаста и Тиша, изменили направление и устремились вверх.

– Тиш! – крикнул Глеб. – Вытягивай из него силу!

Игрок поднял правую ладонь и направил ее на объятого пламенем чародея. Лысый чародей возрождался из огня, чтобы стать еще сильнее и крепче, чем прежде, но стоило ему налиться жизненной силой и поднять голову, как он тут же распадался снова, словно был создан из песка, на который налетали порывы ветра.