«Истекли пятнадцать дней, в течение которых посол не покидал меблированный для него особняк на улице Дофины. Господин церемониймейстер вежливо предложили ему свой экипаж, дабы совершить прогулку по городу, посетить Лувр… Господин посол поблагодарил и заверил, что он ничего вообще видеть не желает. Стало известно, что все дневное время он проводит в пьянстве со своим секретарем и еще одним атташе, что вместе они употребляют по восемь пинт, то есть по семь литров, водки в день и что в состоянии опьянения они ссорятся между собой и даже дерутся наподобие лакеев».

Кстати сказать, самые старые дома на рю Дофин сохранили свои великолепные готические винные подвалы.

Стоят на этой улице и прекрасные особняки XVIII века. Во дворе очень красивого дома № 31 размещалось некогда знаменитое «Кафе Бельж», где ближе к часу ночи заведено было подавать на опохмелку луковый суп. От дома № 30 к улице Мазарин проходит пассаж Дофины, под которым можно увидеть в нынешнем гараже остатки крепостной стены времен Филиппа-Августа. В том же пассаже размещается издательство «Орэ», одно из множества издательств этого квартала. Оно знаменито не только тем, что в числе прочих путеводителей оно выпустило замечательный путеводитель «Русские во Франции», составленный Реймоном де Понфийи, но и тем, что хозяйка его, красивая Софи Орэ, вышла замуж за русского режиссера и нарожала ему красивых полурусских детей.

На улицах, примыкающих к улице Дофины, тоже немало домов XVII века. Богата ими и проложенная в том же 1607 году улица Кристины, названная так в честь дочки Генриха IV и Марии де Медичи.

В 1906 году в доме № 24 по улице Дофины размещалось «Общество друзей русского народа», возглавляемое писателем Анатолем Франсом. В тот год Максим Горький прислал Франсу письмо, в котором заклинал его помочь русскому народу освободиться от гнета Романовых. «Искренние друзья человечества, – писал “буревестник революции” Горький, накликавший бурю на свою голову, – должны помочь русскому народу сбросить иго тех, кто извращают его душу, его нежную, глубокую и прекрасную душу».

Франс в знак согласия выступил против займа русскому правительству и ответил Горькому письмом, не менее пылким, чем горьковское:

«Шлю пожелания успеха освободительной революции и хочу поделиться с вами болью и возмущением, которые я испытываю при мысли, что французские финансисты могли снабжать деньгами правительство палачей, которые терзают великодушный народ».

Позднее пришли палачи покруче и побессовестней прежних, и им теперь уже не только корыстные финансисты, но и великодушные французские гуманисты и сам Горький поспешили на помощь, так что за великодушный русский народ заступиться было больше некому. Что же до старинной улицы Дофины, то у нее после Второй мировой войны появились новые, очень шумные, но вполне мирные герои: улица огласилась звуками американского джаза, гремевшего всю ночь до утра, только джазисты были не американские, а свои, отечественные – писатель Борис Виан и его братья. После войны в жизни бульвара Сен-Жермен, его знаменитых кафе и нескольких входивших в сферу их влияния подвалов и баров на прилегающих к бульвару улочках произошел истинный взрыв веселья, общественной артистической активности. Не нужно думать, что вот вернулись в Париж с войны изголодавшиеся по мирной жизни солдаты – и пошло веселье. Никто ниоткуда не возвращался, потому что никто никуда не уходил. Те полпроцента (по официальным данным) французского населения, что имели отношение к движению Сопротивления, были чаще всего и не в Париже. Оккупированный Париж жил мирно, и культурная жизнь в нем не затихала. Именно в годы войны знаменитый треугольник между бульваром, улицей Бонапарта и улицей Жакоб стал средоточием веселья и общения. Но разумеется, окончание войны и тревог влило в квартал новый взрыв радости.

В 1947 году в подвале старинного дома № 33 по улице Дофины открылось кабаре «Ле Табу». Оно закрылось окончательно совсем недавно, но именно первые его годы были знамениты, о них написаны сотни восторженных мемуарных страниц, тома критики, аналитические статьи, стихи и романы. Кое-что можно понять об эпохе из книг одного из главных кумиров кабаре «Табу» – молодого писателя, поклонника американского джаза и трубача-джазмена Бориса Виана. Меньше поймешь из бесчисленных сочинений главного тогдашнего кумира Сен-Жермена и «Табу» Жан-Поля Сартра, которого Виан переименовал в своем романе в Жан-Соля Сартра и у которого завсегдатаи кабака позаимствовали для описания своей жизни труднопроизносимое и вряд ли им самим понятное словечко «экзистенциализм».

Сейчас уже трудно понять, что же такого особенного происходило в эти бессонные ночи в кабаре «Табу». Ну, играл джаз, вероятно, не лучший в своем роде. Ну, набивались в подвал до тесноты тогдашние стиляги «зазу», никогда не спавшие по ночам (вероятно, также никогда не работавшие и не воевавшие) бледные молодые люди из богатых семей, одетые во все черное: черные брюки, черные водолазки, черные платья, как главная женщина сен-жерменских кафе Жюльет Греко. Ну а посмотреть на этих молодых «троглодитов» (так их тоже звали) приходили сюда знаменитости: Жан Кокто и Жан Маре, Кристиан Диор, Хамфри Богарт, Морис Шевалье, Орсон Уэллс, Пьер Брассер, мадам Али-Хан, Альбер Камю, Мориак, Сартр с Симоной де Бовуар, – посмотреть на толчею, на бледных «зазу», посмотреть на людей и себя показать.

Поскольку не все жители улицы Дофины имели привычку никогда не спать по ночам, кабаре пришлось в конце концов закрыть в связи с бесчисленными жалобами окрестных жителей. Тихо стало близ дома № 33… «Табу» еще просуществовало полвека в безвестности и закрылось совсем недавно, однако, когда проходишь ночью по старинной улице Дофины, стоит только напрячь слух – и услышишь вариации на темы Дюка Эллингтона, трубу Виана, голос богини в черном – Жюльет Греко, поющей об опавших листьях, а может, даже и нестройное хоровое пение членов посольства Мачехина…

В 1824 году семья Бальзаков вторично поселяется под Парижем, в городке Вильпаризис, где у молодого Оноре де Бальзака начался самый, вероятно, долгий и трогательный роман его жизни. Мадам де Берни, светская женщина, мать, вдова, была на 22 года старше Бальзака. Он добился ее любви, и она на многие годы стала его возлюбленной, вдохновительницей, матерью, помощницей, утешительницей, добрым гением. Покинув родительский дом, Бальзак перебирается в Париж, на левый берег Сены, на улицу Турнон, знаменитую улицу, что идет за собором Сен-Сюльпис в сторону Люксембургского сада, ту самую рю де Турнон, где жили некогда герцогиня Орлеанская и граф Потемкин, князь Долгорукий, адмирал екатерининского флота Джон Пол Джоунс, герцог де Линь и Джакомо Казанова, где посещали свой клуб Дантон и Демулен, ну а позднее жили Гамбетта, Альфонс Доде, Бакунин, Жерар Филип, Ренан, Ламартин, Ледрю-Роллен, Мюссе, Андре Жид. Бальзак прожил тут три года в доме № 2, в XVIII века отеле де Шатийон (позднее в этом доме жили Альфред де Мюссе и Андре Жид). Бальзак еще пишет в ту пору под псевдонимом и печатается у разных издателей. Он пытается выбраться из нужды и в конце концов решает, что спасти его может только собственное дело. В 1827 году он с помощью друзей и мадам де Берни создает типографию в доме № 17 на одной из маленьких, но весьма почтенных улиц квартала Сен-Жермен, которая тогда называлась рю Марэ-Сен-Жермен, но теперь уже больше столетия носит имя архитектора Висконти. Улица эта идет параллельно улице Сент-Андре-дез-Ар между улицей Сены и улицей Бонапарта. Улица возникла на здешнем лугу в середине XVI века, а в XVII веке она служила приютом гугенотам (Агриппа д’Обинье называл ее «маленькой Венецией»).