«И не найдут, — весело думает Люси. — Разве что со спутника случайно сфотографируют, как он там по облакам с ангелами скачет, и тут же засекретят информацию на веки веков. Небось сидит сейчас на самой пухлой тучке, смотрит на мои шары… ну, скажем так, на наши с князем шары. И наверняка страшно мной гордится. Говорит ангелам: „Смотрите, какую внучку воспитал!“ И те уважительно кивают, покачивая тяжелыми крылами. А я правда ничего так получилась. Даже знакомым ангелам не зазорно показать».

Дед с бабкой жили в Заречье на улице Кривю. И Люси с ними, потому что в детских садах вечно не хватало мест, а отец с матерью никогда не были выдающимися борцами за житейские блага.

Поэтому Люси жила у папиных родителей. И в школу потом там же пошла. Домой ее забирали только на выходные — возить ребенка каждый день туда-сюда было бы долго, неудобно и совсем не по дороге.

Старики, заполучившие в полное распоряжение любимую внучку, были счастливы, молодые родители — свободны, а о Люси и говорить нечего. Хотя по-настоящему она осознала свою удачу гораздо позже, задним числом, в детстве-то просто живешь как живется, не оценивая, в голову не приходит, что может быть как-то иначе.

Бабушка Рая работала в библиотеке, зато дед был совершенно свободен, и с понедельника по пятницу весь мир принадлежал им с Люси. Такой прекрасный, удивительный мир, щедро снабженный дедовскими комментариями.

Слушать деда было огромным счастьем. И этого счастья Люси досталось с избытком. Дедушка Жюль каждый день будил ее новой утренней сказкой и потом практически не умолкал до самого вечера, когда приходило время приступать к особой, многосерийной, бесконечно длинной сказке на ночь. Люси засыпала почти мгновенно, поэтому за двенадцать без малого лет они так и не добрались до финала. Одна надежда, что дед однажды приснится и все-таки расскажет, чем там дело кончилось. Наверное, сам пока не знает, не успел сочинить, пока жил на земле, а на небе, ясное дело, не до того, особенно поначалу.

Накормив внучку завтраком, дед уводил ее гулять. Гуляли почти в любую погоду, только ливень, град и совсем уж лютый мороз могли заставить их сидеть в четырех стенах. Дедушка Жюль не любил подолгу оставаться на месте, для него и город-то был тесноват, не то что дом.

По каждой улице Старого города они прошли несколько сотен раз, не меньше, и по дороге дед всегда рассказывал Люси какую-нибудь новую историю; с тех пор Вильнюс навсегда стал для нее суммой множества разных городов, по большей части удивительных. К примеру, в одном из них по вечерам загорались электрические фонари, в другом люди до сих пор ходили по улицам с горящими факелами, в третьем выращивали специальную породу ночных собак-поводырей с сияющими глазами, в четвертом над городом летали воздушные змеи из светящейся бумаги, жители пятого покупали в аптекарских лавках очки с волшебными стеклами, позволяющими видеть в темноте (а днем — сквозь стены). В шестом же горожане раз и навсегда решили проблему уличного освещения, договорившись с луной, чтобы она всегда была полной и не ленилась пробиваться сквозь самые плотные тучи. Главное — не забывать о ежемесячной плате. Всего-то три воза картофельных блинов, говорить не о чем; дело за малым — наловчиться добрасывать их до самого неба. Но в каждом поколении непременно рождается девочка или мальчик, наделенные соответствующей чудесной способностью, так что все в порядке.

И это — только одна деталь. По всем остальным параметрам между собравшимися по воле рассказчика в одном месте и времени городами наблюдались не менее яркие различия. Число разночтений множилось по мере прогулок, и в Люсиной голове превосходно уживались десятки одновременно сосуществующих Вильнюсов, почти не пересекающихся, но каким-то удивительным образом сливающихся в один многомерный город; большинство виленчан даже не подозревали о близости иных пространств, но некоторым счастливчикам удавалось по нескольку раз на дню пересекать невидимые границы, так толком и не осознав, что с ними случилось.

«И с другими городами, наверное, примерно так же обстоит, просто мы с дедом там не живем и ничего о них не знаем», — думала тогда Люси. Собственно, до сих пор так думает. Отличное наследство оставил любимой внучке дедушка Жюль, лучше не бывает.

Холм, под которым спит князь,[8]был совсем рядом с их домом. Когда поднялись туда впервые, дед начал было рассказывать: «Говорят, что под этим холмом похоронен князь Гедиминас…» — и тут же осекся, потому что Люси скривилась, изготовившись зарыдать. В детстве она слышать ничего не желала ни про какие похороны. Что такое смерть, не понимала и страха перед ней не испытывала, но идея зарывать человека в землю казалась ей совершенно ужасной. Даже если человек не возражает и вообще лежит тихо, не прыгает и не разговаривает, как показывают мертвых в кино.

— Все это, конечно, глупости, — решительно сказал дед. — Ничего не знают, а туда же — болтать. Никто тут не похоронен.

Люси мгновенно успокоилась и уставилась на него требовательно и выжидательно — дескать, а как взаправду?

— Это большой секрет, — дед перешел на шепот. — С меня в свое время взяли слово, что я никому ничего не скажу. С другой стороны, тогда никто не догадывался, какая замечательная внучка у меня однажды родится. Даже не знаю, как быть.

— А если я тоже дам честное слово, что никому ничего не скажу? — с замирающим сердцем спросила Люси.

— Ну, пожалуй, — поразмыслив, согласился дедушка Жюль. — Ты человек надежный. До сих пор ни разу меня не подвела.

Со слов деда выходило, что под холмом спрятана большая пещера, а в той пещере крепко спит древний князь Гедиминас. Люди думают, будто давным-давно, тысячу лет назад,[9]князь приказал построить город Вильнюс, и очень ему за это благодарны.

Но все не так просто. На самом деле однажды князь уснул в лесу под холмом, и во сне ему привиделся город. И такой это был хороший, интересный и приятный сон, что князь решил не просыпаться. От добра добра не ищут, чего он там, наяву, не видел. Друзья и слуги не смогли его добудиться, поэтому постарались устроить поудобнее — укутали теплыми одеялами, чтобы не замерз, перенесли в пещеру, чтобы дождь не намочил, а вход в ту пещеру замаскировали, чтобы никто не пришел и не побеспокоил спящего князя. Так хорошо спрятали вход, что до сих пор никто найти не может, представляешь?

Люси кивнула. Подумала и строго спросила:

— А как же на горшок?

Умение вовремя проснуться, чтобы успеть на горшок, было для нее в ту пору важнейшим из искусств.