На фотокарточках Эндо был сфотографирован в фас и профиль.

— Позвольте мне записать вашу информацию. Вы говорите, до вчерашнего дня он был в Санъя?

К Юракуте Такамори шел с опущенной головой, будто стараясь что-то припомнить.

— О чем ты думаешь, Такамори?

— Мне кажется, я где-то видел это лицо.

— Чье?

— Эндо.

Он видел лицо Эндо в еженедельном журнале, когда банда Хосино наезжала на одного крупного бизнесмена, но тогда оно не произвело особого впечатления. А сейчас, когда в полицейском управлении он рассмотрел это лицо внимательней, ему показалось, что он должен вспомнить что-то, связанное с этим человеком.

— Ой, Томоэ! — неожиданно воскликнул Такамори так громко, что его сестра вздрогнула.

— Не пугай меня так.

— Неужели это возможно... Тот же мужчина!

— Тот мужчина... Такамори... Что случилось?

— Помнишь, полицейский сказал, что Эндо окончил университет и известен как интеллектуальный гангстер.

Если это тот же университет, то человек похож на него...

— О чем ты?

— Когда я был студентом, там был человек, сильно похожий на Эндо, фотографию которого мы сегодня видели. Определенно, это его лицо.

Носик Томоэ, демонстрируя саркастическую насмешку, вздернулся вверх в ее обычной манере.

— В чем дело, Томоэ?

— Очень забавно. Такое часто случается в низкопробных фильмах. Преступник и преследующий его детектив оказываются друзьями юности. Если тебе очень хочется, можешь уготовить себе такую судьбу.

Такамори мрачно посмотрел на черно-зеленую воду внешнего рва Императорского дворца.

— Ты так думаешь? — тихо проворчал он.

— А разве нет? Ты стал какой-то рассеянный. Меня путаешь с посторонней девушкой, вместо мамы получаешь выговор от посторонней бабушки. Ты не задумываешься над тем, что делаешь.

После таких насмешек Такамори совсем потерял уверенность в себе. Сестра действительно имела основания выставить его в дурацком свете. Совсем недавно в сильном подпитии он решил позвонить из бара домой, но набрал чужой номер. Взявшую трубку пожилую женщину он принял за свою мать и долго извинялся за то, что возвращается поздно. Когда на следующий день ошибка стала известна домочадцам, над ним смеялись все, даже Матян. Однако хотя сегодня из-за сестры он и расстроился, в глубине души Такамори никак не мог вычеркнуть из памяти, что в прошлом он определенно встречался с Эндо.

Выйдя на перекресток Хибия, они попрощались друг с другом. Такамори должен был вернуться в свой банк в Отэмати, а у Томоэ была назначена встреча со своим сослуживцем в здании Никкацу.

— Ну, пока... — Томоэ слегка подняла руку и с иронией добавила: — Не увлекайся романтическими фантазиями, братишка.

— Что еще за романтические фантазии?

— А ты не понял? — прошептала Томоэ ему на ухо. — Мой брат намерен самостоятельно разыскивать Гастона и Эндо. — Такамори ничего не ответил. — Это не детективный роман. К тому же, братишка, не ожидаешь ли ты, что Гастон сумеет перевоспитать этого убийцу? Такамори смущенно облизал губы.

— Давай лучше полиция найдет Гастона как можно скорее.

— Послушай, Томоэ. Почему ты так относишься к Гастону?

— Я не люблю глупцов. Я уже по горло сыта таким гостем, который причиняет сплошное беспокойство.

И Томоэ, распрямив спину и постукивая каблучками, исчезла в людской толпе. Глядя ей вслед, Такамори глубоко задумался.

«Что ни говори, она все-таки мыслит реалистично. Гастон для меня, может, и стал идеалом, но Томоэ воспринимает его как одного из дураков».

* * *

Закончив завтракать, Эндо и Гастон вышли из ресторана. Небо все еще заволакивали тучи, сеялся дождик. Эндо посмотрел на часы: половина восьмого.

— Наша гостиница там, — с гордым видом сказал Гастон и зашагал к гостинице Иватэ. За два дня, проведенных в Санъя, он более или менее освоился с этим районом.

— Мы не возвращаемся в гостиницу, — резко сказал Эндо. Иногда он неожиданно мягко относился к Гастону, но затем его лицо заволакивала холодность убийцы.

— Куда мы идем?

Эндо ничего не ответил — только смотрел вдаль, вглядываясь в легкую дымку на улице. Со стороны трамвайных путей медленно приближалась черная автомашина, которую Гастон сразу узнал. Водителем оказался тот же человек, который привез их в Санъя.

— Гас, садись в машину.

— Иностранца звать Гас? Что за зловонное имя.

— Ты осмотрел то, что я тебе сказал? — устало спросил Эндо, садясь в машину.

— Там нечего бояться. — Водитель передал Эндо листок бумаги, который тот быстро пробежал глазами и положил в карман, вытащил оттуда толстую пачку денег и отдал ее водителю. Последний молча взял ее одной рукой, не отрывая другую от руля.

— Эндо-сан, а почему вы не расправитесь с этим типом ночью?

— Киллер не выполняет свою работу по ночам.

— А почему?

— Днем человек расслабляется, даже если он по ночам осторожен. Днем нужно только позвать его, и он повернется, не ожидая нападения.

— Ах, вот в чем дело.

— Кроме того, — с улыбкой продолжал Эндо, — слова «убийство в полдень» как-то возбуждают.

Водитель больше ничего не сказал. Машина проехала Асакуса и взяла курс на Гиндзу.

— «Убийство в полдень» — вы понимаете, что это значит, Гас-сан?

— Полдень?

— Да. Это время дня, когда солнце ярче всего светит.

— Убийство?

— Пускать красную кровь.

Гастона забила дрожь. Глядя на Эндо, он стал энергично трясти головой, а затем положил свою руку на руку Эндо. Это единственное, что он мог сделать. Казалось, что на его лошадином лице выражены все чувства, которые он не мог передать словами: «Нет, Эндо-сан, этого нельзя делать. Я понимаю, как тяжело быть больным. Я понимаю, как вам тяжело из-за гибели брата. Однако вы не должны ненавидеть людей, ненавидеть... это ни к чему не приведет». То, что он не мог сказать на своем плохом японском, Гастон пытался передать Эндо выражением глаз и дрожащими губами.

— Нет, вы не должны.

Эндо внимательно смотрел на Гастона: что-то несомненно затронуло чувствительные струнки его души. Но затем он отвернулся и убрал свою руку.

— Ненавижу сентиментальность. — Казалось, он говорит это самому себе. — Езжай быстрее! — крикнул он водителю.

— Улицы очень скользкие. Такой дождь — самый опасный для езды.

— Не обращай внимания. Езжай быстрее. Этот парень может выпрыгнуть и убежать... Я догадываюсь, что у него на уме. — И повернувшись к Гастону, он спросил: — Вы хотите убежать, правда?