отчаяния я подумала, что мне не суждено исполнить свой замысел и необходимо искать иной путь, но тут все изменилось. В ту пятницу он неожиданно приехал к нам и задержался дольше других гостей. И я решилась…

Против обыкновения сэр Джемфри был задумчив. Он внимательно, не задавая никаких вопросов, выслушал меня и лишь после этого заметил: «Значит вы тоже хотите взять в руки свою судьбу?» Я озадачено глядела на него. «Ну как ваши соотечественники в Большом Храме» … – что-то странное мелькнуло в его глазах, и он умолк, не завершив фразы.

В недоумении стояла я, не зная, считать ли сию странную реплику согласием или же отказом. Наконец он произнес: «Я сделаю то, о чем вы просите… через две недели. Если вы конечно, не одумаетесь».

В его устах столь осторожные выражения звучали более чем странно, и я, кажется, позволила себе взгляд более удивленный, чем следовало бы. Сэр Джемфри тут же сменил тему беседы. «Ваш дядюшка уже сообщил вам великую новость?» – осведомился он своим привычно-беспечным тоном. И увидев непонимание мое пояснил: «Мой брат намерен просить вашей руки».

Я посмотрела ему прямо в глаза: они не смеялись. «Это неудачная шутка, сэр Джемфри», – все же сказала я. «А я и не шучу», – на лице его играла обычная улыбка, но голос не соответствовал ей. – «Мой серьезный братец решился. Более того, он потребовал, чтобы я не вступал с Вами в какие-либо деловые отношения. «Я не хочу, – строго заявил он, – чтобы ты погубил мисс Пиил и себя заодно». Но вы не беспокойтесь, мое обещание вам остается в силе, даже если требование брата – распоряжение Ночи». Наверное, взгляд мой казался недоверчив, и сэр Джемфри счел нужным пояснить: «Давая вам такое обещание, я не нарушил никаких установлений Ночи, и Она не станет наказывать меня за то, что честно выполню обещанное. Покровительница благосклонна к людям, дорожащим честью своей».

Когда гости наконец разъехались, я подошла к сэру Генри и.… ничего не сказала ему. Вообще-то промедление в делах не свойственно моей натуре, но тут странная робость овладела мной и прошло еще дней шесть, прежде чем я решилась спросить его напрямик. Возможно, я бы протянула еще день-другой, но тут к нам заехал Мартин, и я серьезно поссорилась с ним.

Он стоял перед сэром Генри и жаловался ему на своего старшего брата Роберта, осуждавшего пристастие Мартина к Игре. И сэр Генри, который никак не мог одобрять этого занятия, покорно выслушивал это. Похоже, опасное увлечение Мартина ни для кого не было новостью, лишь я одна не знала ничего. И я не сдержалась.

То, что я тогда сказала Мартину, было несправедливо, и не может объясняться одною моей горячностью. Но я полагала, что не только смею, но и право имею судить его. Я не обвиняла Мартина, но выносила ему приговор. И вот видите: теперь он исполнен.

Мартин, явно смущенным гневом моим, поспешно покинул нас. А я, еще толком не остыв, приступила с расспросами к сэру Генри.

«Видишь ли, Олуэн», – моя осведомленность несколько задела его, – «я до сих пор ничего не говорил тебе, поскольку предложение сделано несколько неофициально. Сэр Реджинальд открыл мне свои намерения и поинтересовался не препятствует ли наша вера подобному браку».

«Препятствует», – хотела выкрикнуть я, но сдержалась.

«А кроме того», – продолжал мой дядюшка, – «он – не единственный джентльмен, добивающийся твоей руки. Наш друг Чарльз Стентон тоже объявил о подобном намерении. И раз ты сама заговорила об этом, я хочу высказать тебе свое мнение. Олуэн, у меня нет намерения принуждать тебя к чему-либо, но хочу заметить, что оба джентльмена, каждый по-своему, достойны твоего внимания».

После этого разговора голова моя пошла кругом. Мягкие учтивые манеры сэра Генри отнюдь не обманывали меня. Нет, он не искал какой-либо выгоды для себя. Просто добрый мой дядюшка твердо решил позаботиться о моем будущем, хотя бы и против моей воли. И потому его устроил бы любой мой выбор, но я обязательно должна была выбрать.

Между тем у меня было возможность разыграть лишь одно желание (на большее не хватило бы средств). И мне приходилось решать: хочу ли я помочь себе самой или же бедной душе Мартина Кеплена.

Весь cледующий день я провела в смятении. И лишь к вечеру мне был подан знак, во всяком случае тогда я приняла это как знамение Небес. Прямо навстречу мне шел Мартин. Само появление его, столь нежданное, было удивительно: прежде он не баловал нас столь частыми визитами. Я стояла на садовой дорожке, а шел от ворот ко мне… Но тут кто-то окликнул его из окна, и он повернул к дому. Кажется, это была Фреда…

И все же последней каплей, решившей все, стали слова Бетти, жены Гордона. Она подошла ко мне вечером, после ужина и произнесла так, чтобы не слышали остальные: «Поздравляю, сестрица, (однажды она выдумала мне это нелепое прозвище и не желала отказываться от него) Главный Надзиратель Игры – это не какой-нибудь Кеплен. Впрочем, я всегда знала, что Мартину ничего не достанется».

Это «Мартину ничего не достанется» запало мне в душу, и я уже не могла поступить иначе. В очередную пятницу сэр Джемфри не приехал к нам, и я вообразила, что он сам передумал и теперь избегает меня. Странное дело: эта мысль принесла нежданное облегчение. Словно его отсутствие освобождало меня от исполнения трудного решения моего, избавляло от необходимости вообще что-либо делать. И я предалась этой иллюзии, понимая, впрочем, что ничего не решать – невозможно.

Однако очередная пятница рассеяла мираж. Сэр Джемфри явился к нам исполненный небывалой сосредоточенности, и внезапно я увидела, сколь похож он на своего страшего брата. До сих пор ему удавалось скрывать это сходство под маской ленивой беспечности, а теперь, посерьезнев, он казался тенью брата своего…

«Завтра в три часа пополудни вы должны быть в Ринге», – услышав это название я едва не вздрогнула: Ринг – это небольшой городок, где стоял гарнизон, в котором служил Мартин. «Выезжайте сразу после завтрака, иначе не успеете вовремя», – деловито продолжал сэр Джемфри, явно не замечая моего волнения. – «Если вам угодно, я пришлю вам свою карету. Она очень удобна для поездок по здешним дорогам».

Сэр Джемфри перевел дыхание и продолжал: «Я встречу вас на въезде в Ринг и провожу к Месту Игры».

«Странно, почему Игра вообще допускает это», – он задумчиво качнул головой – «Ведь завтра мы с вами в неравном положении: я отвечаю за каждое слово