Несмотря на вычурную одежду, выглядел Тенгиз прекрасно. Покрытое ровным коричневым загаром лицо, черные густые брови вразлет, тонкий аристократичный нос с легкой горбинкой, волевой, выдающийся вперед подбородок. Под костюмом, угадывался крепкий торс, а пронзительный колючий взгляд, которым он окинул нас из-под бровей, заставил бы обычного человека содрогнуться.

Впрочем, через мгновение его глаза остановились на патриархе, и тонкие губы раздвинулись в улыбке, обнажая ровные ряды белоснежных зубов.

—Здравствуй, батоно Левон, рад тебя видеть,— воскликнул Тенгиз, раскинув руки стороны.

—И я тебя тоже, мой мальчик,— широко улыбнулся патриарх, неторопливо встал с кресла и распахнул объятья.

Вор подошёл, они сердечно обнялись и расцеловались, как близкие родственники после долгой разлуки. Рядом мгновенно возник уже знакомый толстячок, и угодливо поставил рядом с Тенгизом высокое кресло, точно такое же, как и у патриарха.

«Ты смотри, как будто целый дипломатический протокол соблюдают»,— отметил я.— «Каждое действие выверено и продумано. Даже кресло принесли, ровно тогда, когда этот Тенгиз к деду подошёл. Не раньше, и не позже».

Тем временем вор кивнул Ашоту, и повернулся ко мне.

—Твоего внука я знаю. А это кто?— пристальный взгляд абхаза прожигал меня.

—А это друг Ашота и мой,— спокойно ответил Левон Суренович.— Михаил внуку помог в СИЗО, от беспредельщиков спас. За что моя семья и я лично ему очень благодарны.

—А что же ты ко мне не обратился, когда внук в СИЗО загремел?— дружески попенял авторитет.— Могли бы сразу порешать. Маляву кинули, и общество его, как родного бы приняло. А если бы кто-то клешни протянул, сразу отрубили.

—Ты знаешь, чуть не успели,— виновато развел руки Левон.— Неожиданно и быстро всё получилось. Но Миша на месте всё решил. А через три дня Ашота уже выпустили. Изменили меру пресечения в связи с открывшимися обстоятельствами.

—Хорошо, что всё обошлось,— вздохнул Тенгиз. Окинул многозначительным взглядом татуировки на пальцах.

—Я вижу, ты сидявый. По каким статьям чалился?

Правильный ответ всплыл в сознании сам собой.

—Сто сорок шестая, по малолетке. Три года дали. Сто сорок четвертая. Уже во взрослой отсидел. Ну ещё и сто сорок пятую лепили. Кошелек у одного фраера забрал. В СИЗО пришлось отсидеть. Но кореша убедительно поговорили с терпилой, и он изменил показания.

—Хорошие статьи, правильные,— усмехнулся авторитет.— Кого из воров знаешь?

—Пересекался с Дато Ташкентским, Цирулем, Таро, Захаром и ещё со многими. Но я с ними близко не сходился. У них свои терки, у нас — свои. Если увидят, узнают, и могут за меня слово сказать.

—Какое у тебя погоняло?— уже добродушно поинтересовался Тенгиз. Но меня его приветливый вид не обманул. Такому только палец дай, руку по самое плечо откусит.

—Елизар.

—Тенгиз, дорогой, я же тебе сказал, парень — мой друг,— вмешался Левон. Говорил он приветливо, но недовольные нотки ощутимо проскальзывали.

—Зачем эти расспросы? Или ты меня совсем не уважаешь?

—Уважаю, батоно Левон,— серьезно ответил Тенгиз.— Просто увидел, что пацан из сидявых, с мастями, вот и задал пару вопросов. Не переживай, твои друзья для меня неприкосновенны. Если конечно, ведут себя достойно, как подобает мужчинам.

—Так бы и сразу сказал, дорогой.— Левон дружески обнял авторитета за плечи.— Пойдем за стол, его уже накрыли. Мои родные хотят тебе уважение высказать, выпить с таким замечательным человеком. Всё-таки ты не балуешь нас частыми приездами. И люди твои пусть присаживаются. Мы будем рады каждому человеку. Твои друзья — мои друзья, да.

—Хорошо, батоно Левон,— довольно кивнул Тенгиз. Повернулся к своим бойцам, продолжающим стоять возле машин, и скомандовал:

—За стол садитесь. Помните, что вы в гостях у моего друга. Никакого неуважения к нему и его родным я не потреплю.

—Всё будет хорошо, Тенгиз,— заверил бородатый башибузук.— Не переживай, лично за порядком присмотрю.

Он оскалился в такой кровожадной усмешке, что я бы на месте приехавших с ним «джигитов» сто раз подумал, прежде чем вести себя «неправильно».

Не успели абхазцы рассесться за столом, как за забором послышался шум моторов. Снова распахнулись ворота, и во двор вкатилась черная «волга». Приехали наши «клиенты». Спереди сидели два крепких парня — водитель и охранник, сзади — покупатели. Первый из них, высокий сухопарый грузин с большим горбатым носом, передвинув большую сумку, висящую на плече, сразу полез обниматься с Левоном.

—Здравствуй, дорогой!

Второй намного ниже, тряся тройным подбородком, вытирая платком, вспотевшее лицо и отдуваясь, двигался сзади. В руке толстяк держал большой черный портфель-дипломат. Выглядел дядечка потешно. Внешне он напоминал пельмень и при каждом шаге, его многочисленные складки колыхались, как поплавок на волнах. Толстое лоснящееся от пота лицо с пухлыми щеками напоминало недопечённый каравай с сырыми складками теста. По бокам, в окружении блестящей лысины, беспорядочно топорщились редкие кустики волос, придавая персонажу совершенно комичный вид. Только красного носа не хватало для гармоничного завершения картины. Раздвинутые в улыбке губы, блестели от жира, делая толстяка ещё смешнее.

«Он что, ещё в машине жрал что-то»?— ужаснулся я.— «И так лопается от сала. Килограмм сто сорок — сто пятьдесят весит как минимум. Ходит уже с трудом и продолжает лопать, как в не себя».

Сидящий на скамейке, Вова прыснул, не в силах удержаться от смеха, и тут же скривился, когда пятка кроссовка Дениса больно надавила на носок.

Комичная парочка поздоровалась с Левоном, подошла выразить своё отношение Тенгизу, которого, как оказалось, они прекрасно знали. Авторитет выслушал их с каменным лицом, кивнул, что-то сказал в ответ, и сел за стол, демонстративно развернувшись, к говорящему тост отцу Ашота…

Патриарх попросил Ерануш, находящуюся рядом, провести нас в комнату, и пообещал через несколько минут к нам присоединиться.

Когда мы зашли в гостиную, десантник также безмятежно развалился на диване. Увидел нас, сразу же вскочил и подошёл ко мне.

—Мне уходить или остаться?— одними губами спросил он.

—Как хочешь,— так же тихо ответил я.— Только если останешься не отсвечивай и в торг не влезай. Я знаю, как с ними общаться.

—Тогда пойду,— вздохнул он.— Чего тут без толку сидеть? Я вам с Ашотом полностью доверяю.

—Хорошо. И не переживай. Все записи что, сколько, почём будут в тетради. Ты всегда сможешь глянуть и сравнить с нашими.

Олег кивнул, и вышел из комнаты, обогнув грузина и протиснувшись мимо замершей на пороге женщины.

—Нам что-то принесут поесть, пока мы с золотом разбираться будем?— спросил Манвел у замершей на пороге Ерануш. Голос у толстяка оказался неожиданно тонким и немного гнусавым. Он тащил дипломат, пыхтел, шел медленно, переваливаясь с ноги на ногу, и отстал от нас.