— Понимаю… — вздохнула я, как бы печалясь, но на самом дела радуясь тому, что мне предоставляется отличный случай хорошенько все обдумать и принять правильное решение. Ведь мы с Алексом некоторое время не будем видеться, и, возможно, жизнь сама расставит все по своим местам.

…

Обратно мы летели на личном самолете Андрея. Алекс же вынужден был путешествовать отдельно от нас. Конечно же, олигарх полностью с ним рассчитался, оплатил перелет туда-обратно и наперед возместил все дорожные расходы.

Я не знала, как будут обстоять дела в Москве. По правде говоря, выглядывая из иллюминатора на квадратики полей и росчерки дорог, я даже немножко сожалела о том, что позволила себе увлечься парнем настолько, что впустила его член внутрь себя. Но, в то же время — и это меня радовало неимоверно — хоть его семенная жидкость не попала туда, куда ей не надо, и поэтому, если случится залет — то я буду уверенна в том, что ребенок в моем животике — законный.

* * *

В Москве, только лишь войдя в квартиру, я вдруг почувствовала необычное головокружение.

"Наверное, последствия перелета, или смена климата, — подумала я. — Сейчас немного отдохну — и все пройдет".

Но не тут то было. Потому что в гостиной нас ждал сюрприз.

— Сынуля, привет, — как только мы вошли, из дивана поднялась и бросилась нам навстречу стильная дамочка.

Широко расставив руки, она неслась навстречу Андрею, и я подумала, что это одна из его бывших жен или любовниц. Вот только слово "сынуля" вызвало у меня сомнение. Ведь не могла же нормальная женщина, в здравом уме и при трезвой памяти, называть такого властного и уверенного в себе мужчину этим уменьшительным именем.

— Катарина… ты… — опешил Андрей. И, не дав незнакомке прикоснуться к себе, резко отпрянул, попятился, чуть не зацепился плечом за меня, перевернул один из чемоданов, чертыхнулся.

— Ну что же ты, Андрейка? — казалось, женщина не замечала того, что мужчина ускользал от ее объятий, и настырно перла вперед, словно танк. — А это кто тут у нас?

Словно впервые заметив, она ухватилась за меня, обняв за плечи и прижав к себе. От неожиданности я не смогла правильно сориентироваться и получила смачный поцелуй в щеку.

— Здрасьте… — сказала первое, что пришло мне на ум.

— Так вот кого ты от меня тут прятал? Непорядок, — взяв мою ладонь в свои тонкие и холодные руки, Катарина насильно увлекала меня вглубь комнаты, туда, где стоял стол, накрытый на три прибора. — А я вот приказала приготовить ужин, семейный. Вы ведь проголодались?

— Нет, — сухо ответил Андрей.

— Тогда просто выпьем чаю, посидим. А то как-то оно не по-людски все вышло. Что это я, мать, и узнаю о женитьбе сына в последнюю очередь?

— Не было никакой женитьбы, — обреченно вздыхая, Андрей все-таки вынужден был двинуться в сторону стола, потому что мы с Катариной уже там восседали.

Правда, взглянув на все эти блюда, расставленные в ряд, учуяв запахи рыбы и чеснока, я чуть не выблевала. Благо, что с утра ничего не ела, только пила сок и воду.

— Что с тобой, Лариса? — увидев, наверное, мертвенную бледность на моем лице, Андрей подскочил со стула, куда уже успел сесть, и подошел ко мне.

Мне было очень приятно и даже трогательно наблюдать такую его заботу.

— Наверное, укачалась в дороге, — меж тем сказала холеная дамочка, по всей видимости, его мать. — На вот, выпей сок лайма, сразу полегчает.

— С… спасибо, — простонала я, стараясь вдохнуть в себя как можно больше воздуха.

— Может, тебе все-таки пойти прилечь? — заботливость Андрея поражала.

— А как же я? — капризно надув губки, Катарина откинулась на спинку стула и, заложив нога за ногу, нервно постучала наманикюренными пальчиками по столу; на золотых кольцах сверкнули бриллианты.

— Катарина… — начал было Андрей.

Но, женщина его строго перебила, я прям-таки учуяла лед в ее словах.

— Мама. Я требую, чтобы ты и дальше называл меня именно так, слышишь? — воскликнула она так громко, что у меня заложило в ушах от невыносимого визга. — Ты мне просто нож в сердце втыкаешь каждый раз, когда такое говоришь. Неблагодарный… Я тебя растила. Я думаю о тебе все время. Переживаю, молюсь, ночей не сплю. Я живу ради тебя, а ты…

И вдруг из глаз женщины горохом посыпались слезы, она громко сморкалась и всхлипывала, а безупречный макияж потек, оставляя на идеально бледных щеках черные дорожки туши.

— Ну ладно, успокойся, — голос Андрея дрогнул. И, бросив на меня мимолетный взгляд, он подошел к своей матери, присел, обнял за колени.

— У меня сердце разрывается, когда ты так… а ты, — хлюпала носом Катарина.

— Все-все, мама, я больше не буду, только не плач, — виновато глядя ей в глаза, словно провинившийся мальчишка, урчал Андрей.

И я совершенно его не узнавала. Где же пропал тот бездушный человек-скала, где его самообладание, где строгость и бескомпромиссность олигарха?

Но, в то же время, я понимала, что перед мужчиной сидит самый родной для него человек, его мама, и он, по всей видимости, ее таки обидел. Я бы тоже не сдержалась при виде слез своей родительницы, поэтому, как могла, сдерживала рвотные позывы, запивая тошноту водой, стараясь хоть как-то сохранить самообладание, чтобы еще и собой не создавать лишних неудобств.

— Вот так-то лучше, — вытирая ручейки слез, Катарина наконец-то успокоилась, и на ее малиновых губах заиграла обворожительная улыбка.

Я внимательно всмотрелась в лицо этой женщины. Да, она не молода, но и не стара настолько, чтобы быть Андрею мамой.

"Сколько же Катарине лет? — гадала я, прикидывая в уме, что если Андрею тридцать пять, то ей… что, больше пятидесяти? — Не может такого быть. В пятьдесят так не выглядят, и в сорок уже тоже".

И даже если эта дамочка использовала все новейшие достижения в косметологии, если даже сделала себе несколько пластических операций…. тогда как же ее глаза, а фигура?

Хотя, сыночек имеет миллиарды, так почему бы не купить для мамы молодость?

Я залюбовалась красотою Катарины. Стройная, изысканная, с длинными и черными, как ночь, волосами ("А как же сынок-блондин, или, может быть, Андрей пошел в отца?"), с огромной грудью и тонкой талией. Одета она была выше всех похвал — в бледно-сиреневое платье-мини, на ногах туфли с каблуком невероятного размера, в ушах поблескивают серьги с бриллиантами, на тонких запястьях — несколько браслетов. Эх, в ее-то возрасте в нашей деревне женщин называют "баба"…

— И как же ты мог, — не сводя с меня прищуренных глаз, свекровь обращалась все-таки к Андрею. — Не сообщил мне о своей девушке, женился, не познакомил.

— Понимаешь… мама, — мужчина сделал выразительный акцент на этом слове, — так получилось. Я не хотел тебя зря беспокоить.