Но я-то хотела НЕ ЭТОГО!!!!! Этого я хотела меньше всего на свете.

Но было не похоже, чтобы я получила хоть что-нибудь из того, чего хочу. Я хотела, чтобы мы с Майклом подарили друг другу наше Дра­гоценное Сокровище — извиняюсь, занялись любовью — сегодня вечером, а потом бы он ска­зал, что передумал и завтра не уезжает ни в ка­кую Японию.

Но оказалось, у Майкла больше нет его Дра­гоценного Сокровища, и оставаться в Америке он тоже не собирается, независимо оттого, буду я с ним спать или нет.

Я ОТСТУПИЛА ОТ СВОИХ ФЕМИНИСТ­СКИХ ПРИНЦИПОВ И ПРЕДЛОЖИЛА ЛЕЧЬ С НИМ В ПОСТЕЛЬ СЕГОДНЯ, А НЕ ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО ВЕЧЕРА, КАК ХОТЕЛА, А ОН, ПО СУТИ, ОТВЕТИЛ: «НЕТ, СПАСИБО». Ну, может, не совсем так, но почти. Неужели он всерьез рассчитывает» что я ему это прощу?

Я просто посмотрела на него и сказала:

— Да, Майкл, именно так. Потому что, если ты все время, пока у нас с тобой были отно­шения, скрывал от меня такое, я невольно задаюсь вопросом, что у нас вообще были за от­ношения на самом деле. Ты не был со мной че­стен...

— ДА ТЫ НИКОГДА МЕНЯ НЕ СПРАШИ­ВАЛА! — Вот ТЕПЕРЬ Майкл тоже заорал. — Я даже не знал, что это имеет для тебя какое-то значение! Не представляю, откуда вообще взя­лась эта хренотень насчет Драгоценного Сокро­вища!

Но было поздно. Слишком поздно.

— И то, что ты так охотно уезжаешь в ДРУ­ГУЮ СТРАНУ, — продолжала я, — лишний раз доказывает, наши отношения всегда не так уж много для тебя значили.

— Миа, — Майкл покачал головой. Только один раз. Он больше не кричал. — Не делай этого.

Но что мне еще было делать? ЧТО???

Я подняла руки и сняла с шеи ожерелье из снежинок. То самое, которое Майкл подарил мне на мой пятнадцатый день рождения. Я про­тянула ожерелье Майклу — прямо как Арвин протянула свое ожерелье Арагорну в качестве прощального подарка, чтобы он помнил ее, пока будет бороться, чтобы вернуть себе трон и заво­евать расположение ее отца.

Только я возвращала Майклу ожерелье, не затем, чтобы он хранил его на память обо мне.

Просто я больше не хотела, чтобы оно было у меня.

Потому что эти снежинки вдруг стали напо­минать мне о том, кто еще был на тех танцах, — Джудит Гершнер. Ну да, она была с другим пар­нем, похоже, она вообще встречается со многи­ми парнями. Но все равно.

Суть в том, что у Арагорна и Арвин все было совсем по-другому. Потому что Арагорн никог­да не занимался Этим Делом с девушкой, ко­торая клонирует плодовых мушек. И не врал потом об этом.

Да, конечно, Майкл не совсем мне врал. Он просто не сказал правду. Но все равно,

Он НИЧЕГО МНЕ НЕ СКАЗАЛ. А что ЕЩЕ он мне не рассказал??? КАК Я СМОГУ ЕМУ ДОВЕРЯТЬ, КОГДА ОН УЕДЕТ В ЯПОНИЮ???

— Миа, — сказал Майкл совсем другим то­ном. Он говорил не как Арагорн, задыхаясь от волнения, а так, будто ему хотелось ударить меня по лицу. Я знала, что этого он бы никогда не сделал. Но все равно. Вид у него был очень рассерженный. — Не. Делай. Этого,

— Прощай, Майкл, — сказала я, всхлипывая.

А ЧТО ЕЩЕ МНЕ ОСТАВАЛОСЬ СКАЗАТЬ?

Я уронила ожерелье на пол — Майкл его так и не взял — и выбежала из номера, пока совсем не захлебнулась в собственных слезах.

Ну вот, Эфраин Клайншмидт затормозил пе­ред нашим домом и ждет от меня семнадцать долларов. Я дам ему двадцадку, а сдачу остав­лю на чай. Уж это-то он заслужил — по край­ней мере, за «Клинекс». Которым, кстати, я в конце концов воспользовалась, потому что никак не могла перестать плакать. Теперь я НИ ЗА ЧТО не смогу скрыть от мамы, что произошло. Конечно, если она еще не будет спать, когда я войду.

Если это и есть самоактуализация, то вот что я скажу: я была гораздо счастливее до того, как самоактуализировалась.

9 сентября, четверг, 23.00, мансарда

Мама еще не спала.

Сейчас я лежу в кровати с холодным мокрым полотенцем на лбу. Когда я вошла в мансарду, мама отвернулась от телевизора, но которому шел «Закон и порядок», чтобы спросить, как прошел вечер. А я бросилась в туалет, где меня вырвало, — из меня вышел весь тунец с сала­том из артишоков, с карликовыми луковичка­ми и тертым пармезаном. Не говоря уже о шо­коладном муссе.

Пришлось взять с нее обещание не вызывать скорую помощь от доктора Фанга. У меня ни­чего не болит, только сердце. И я уверена, от того, что случилось с моим сердцем, у доктора Фанга не найдется лекарства.

9 сентября, четверг, 23.30, мансарда

По мнению мамы, то, что Майкл не расска­зал мне, что лишился невинности с Джудит Гершнер, — это пустяк, во всяком случае, не стоит из-за этого с ним порывать. Передаю до­словно:

— Ох, Миа, это всего лишь секс.

Ей легко говорить. Она лишилась невинно­сти, когда была моложе, чем я сейчас, и отдала ее парню, который теперь женат на бывшей Кукурузной Принцессе. И сама мама тоже бла­гополучно замужем за другим мужчиной. Ко­нечно, для нее это просто секс. А для меня это моя ЖИЗНЬ.

— Мама, он меня ОБМАНЫВАЛ, — сказа­ла я.

— Ну, строго говоря, он тебя не обманы­вал, — сказала мама. — Ведь ты же его спроси­ла, встречается ли он с Джудит Гершнер, и он ответил, что нет. И он с ней действительно не встречался.

— Мама, когда люди СПЯТ ВМЕСТЕ, это подразумевает, что они встречаются.

— С каких это пор? — полюбопытствовала мама. — Я думала, переспать с кем-то означает, кого-то подцепить, а об этом ты Майкла не спра­шивала. Тебя интересовало, ходит ли он на свидания с Джудит Гершнер.

Мы обе знали, что это так, поскольку я спе­циально пролистала свои старые дневники, что­бы проверить, права ли я.

И я была права.

— А может, ты затеяла ссору с Майклом для того, чтобы на него разозлиться? Ведь если бы ты на него разозлилась, тебе было бы легче пережить его отъезд, чем если бы ты его по-пре­жнему любила и тосковала по нему все это время?

Ну да, мама, правильно. Потому что сейчас мне СИЛЬНО ПОЛЕГЧАЛО.

Я не стала говорить ей, как вообще возник этот разговор. Я имею в виду, как именно я от­крыла правду про Майкла и Джудит. Не хвата­ло еще, чтобы мама узнала, ЧТО я пыталась сделать. То есть лечь с Майклом в постель, что­бы отговорить его от поездки в Японию. Мама была бы очень разочарована, что я оказалась такой плохой феминисткой и использую секс в качестве средства манипуляции и все такое. Зазвонил телефон. Я даже не стала смотреть на определитель номера, потому что и так зна­ла, кто это. Кто еще может звонить в такой час, рискуя разбудить Рокки (который мог спать даже под антивоенный протест и, вообще-то, на самом деле спал)?

И мама подтвердила мою догадку. Она за­глянула в комнату с трубкой в руке и сказала, что звонит Майкл, он извиняется за поздний звонок и волнуется, что ты не отвечаешь по мо­бильному, а он хотел узнать, нормально ли ты добралась домой.