Но он не печалился, другим был по маковку занят. Весь, до атомов каждой клетки!

А вскоре ему и повеселей стало. Его друзья, Вадим и Сашка, поступили в Военную академию учиться. Вадим родом из Томска, а Сашок так и вовсе родился на Украине, нынче самостийной. И жить мужикам в столице-то, разумелось, где придется. Имелось, не без этого, при академии общежитие, да Денис слушать не захотел, когда друзья вдвоем поздним вечером ввалились к нему сюрпризом в гости. Просидели в кухне за столом, проболтали всю ночь, мужики пили, он – нет.

– Никакой общаги. У меня жить будете. Я один, баб не вожу, – постановил Денис.

– Так мы будем! – рассмеялся Вадим. – И много!

– И бог в помощь! – благословил хозяин квартиры. – Утром перестановку сделаем.

Зажили втроем, холостым мужским хороводом.

Не виделись почти. В связи с переменами Денис убрал из гостиной рабочий стол, теперь засиживался ночами в мастерской. А мужики учились, да неугомонный активный Вадим все крутился в каких-то делах, бизнесах-коммерциях и Сашку вовлекал время от времени, параллельно учебе.

А вот женщины теперь в их доме не переводились. Вадимовы в основном, Сашка – он другой, не активничал «леваком» по женщинам. Они оба женаты, у Вадима дочь росла, но жены по родительским домам остались, дожидаться окончания учебы мужей.

Первый раз столкнувшись с незнакомой женщиной в квартире, Арбенин, у которого мысли постоянно были заняты учебой-работой, удивился, растерялся даже от неожиданности, но тут из комнаты выскочил Вадим и прояснил ситуацию:

– Знакомься, Денис, это Наденька, продавщица из нашего магазина, замечательная девушка, красавица!

Красавица зарделась легким румянцем.

Так и повелось – Наденьки, Танечки, Ирочки и так далее, до бесконечности.

– Я кобель неугомонный, – пояснял под водочку в ночные откровения Вадим, – у меня этот ген в крови. Людку свою люблю, в дочке души не чаю, а мимо бабы незнакомой пройти не могу! Как черт в яйца кусает!

– Он, представляешь, Ден, – смеялся Сашка, – умудрился медсестричку жарить, когда через их головы шла артподготовка!

– Планида у меня такая! – каялся Вадим, посмеиваясь.

Денис не рассказывал друзьям, что и как в его жизни судьба повернула после демобилизации, лишь то, как ранение получил. Да и не требовалось пояснять что-то своим мужикам, они и сами в то время в такой заднице постсоветских разборок находились, что только уворачивайся! У Сашки вон два ранения, у Вадима ранение и контузия. Да что уж!

А жизнь после списания из армии и нога раненая стали для Дениса раз и навсегда запретными темами. Только эти двое да Михаил Захарович и могли спросить, болит ли, если замечали, что потирает, даже матери с отцом отрезал любые разговоры на эти темы.

Мужики пили, иногда сурово, по-фронтовому. Арбенин не осуждал, не испытывал неприятия. Нормально. Конечно, сидел с ними в застольях, но пил воду. Один раз, в первую же ночь их приезда и посиделок, сообщил коротко:

– Не пью.

Так сказал, что и без разъяснений братаны поняли.

А что спрашивать? Если ты на свалке, какие у тебя варианты? Два.

Сломаться, спиться и сдохнуть, позволив себя утилизировать жизни, или ухватить себя за глотку и тащить из дерьма!

Мужики вон сто раз мысленно перекрестились и молитву вознесли, что не схлопотали по тяжелому ранению и не слили их к чертовой матери из жизни.

Вот и не спрашивали ни о чем, надобности не было. Скрежетали зубами, что рядом не оказались с Денисом в трудный момент, плечо не подставили!

Да что о прошлом жалеть, только Бога гневить!

Михаила Захаровича Вадим с Сашкой глубоко уважали, любили и побаивались немного. Огромного ума, знаний, высоченного культурного уровня и интеллигентности человек, он любил разбавлять разговор народными речевыми оборотами. Мужики с удовольствием заслушивались его рассказами, зазывали каждый день посидеть, остаться подольше, но Володарский старался не задерживаться:

– У вас тут своя холостяцкая вольница, не про меня, старика.

Вроде не осуждал, но и не приветствовал, что женатые мужики по девкам скачут, прямо не говорил, не пенял, но и тишком не отсиживался:

– Дениске-то, ясное дело, надо, а вы что ж, не наскакались еще?

Но со смешком и мимоходом, не обижая наставлениями лишними.

Надо отдать должное: стараниями Вадима сексуальная жизнь Арбенина сильно разнообразилась.

– Это Лида, знакомься, а это… – многозначительно подталкивал к Денису подружку своей нынешней пассии Вадим, – Верочка.

Сашка тоже грешил, не без этого, а куда деваться в таком огороде! Вадимовского обаяния и таланта «съемщика» с лихвой хватало на троих мужиков. Не обошлось и без инцидентов разных.

Вышел как-то ночью Вадим из комнаты – пардон за натурализм – отлить и услышал разговор двух подружек в кухне.

– Твой как?

– Веселый и в постели заводной! А твой?

– Трахается хорошо, но он больной какой-то. Представляешь, у него мерзкая такая нога изуродованная, я не видела в темноте, но потрогала случайно – бе-е-е! Мне теперь до него дотрагиваться противно.

Вадим зашел в кухню, взял обеих мармулеточек под локотки, вывел в прихожую, распахнул входную дверь и вытолкал девиц на лестницу, а вслед их вещички выкинул.

Денис тоже слышал этот девичий разговор. Вариации на тему увечья убогого были для него уже не в новинку. Стоял, опершись плечом о дверной косяк комнаты, спокойно наблюдал процесс выдворения дам, а когда Вадим закрыл на ключ входную дверь, только и сказал:

– Не парься, – и пошел досыпать.

Трахнулся – и на том большое спасибо.

Денис прочитал у каких-то эзотериков, расплодившихся в лихие переменные времена в количестве неисчислимом, что сексуальная энергия сублимируется в творческую и денежную. Слово красивое, а смысл простой – переходит из одного состояния в другое.

Ну, денежную, это, положим, не про него пока, а вот творческую – сколько угодно, и с большим душевным удовольствием. Так, чтобы дурь в мозги снизу не била – сублимировалась!

Чай закончился, и без горячего Денис стал замерзать.

Придется спуститься. Он поднялся, прислушался к ощущениям в ноге – нормально, не примерзла, тепло, уютно.

По пути в кухню Денис, решил, что неплохо бы перекусить. Спать не придется, он по опыту знал. Его организм всегда предупреждал о предстоящих бессонных ночах, что-то вроде выброса адреналина в кровь – пресс напрягался, в кончиках пальцев покалывало, и мозг очищался – верный признак, к важному делу готовится, значит, не спать.

Как правило, работать. Ну, это в радость!

А вот таких сидений-размышлений, воспоминаний Арбенин себе обычно не позволял! Незачем ворошить прошлое!