– Ну что ж, сержант, – ответил Дюпре со вздохом облегчения, – это меня вполне устраивает.

* * *

– Отец! – Алекс вскочил со своего места и широко открытыми глазами уставился на экран дисплея, на котором в этот момент были кадры, показывающие мечущихся в панике людей на трибунах арены в Гленгарри, и не переставая звучали выстрелы. Камера продолжала бесстрастно и четко записывать все, что происходило на арене. Застывший от ужаса Алекс смотрел, как пули ложатся вокруг пульта управления Грейсона Карлайла и как он упал со своего сиденья и отполз под стол. Он видел, как огонь ружейных выстрелов перенесся на зрителей, увидел, как мирные люди гибнут от рук убийцы, и со страхом подумал о своей матери, которая должна была находиться в этом зале.

– Спокойно, сынок, – сказал Макколл, его ласковая, но твердая рука легла на плечо Алекса, – мы сейчас ничего не можем сделать для них.

Алекс почти задохнулся от негодования, ярости и страха.

– Мы должны…

– Паррень, паррень… то, что ты сейчас видишь, прроизошло на Гленгарри почти полчаса назад! Вспомни, задерржка во врремени!

Камера дала панораму арены, и Алекс продолжал молча смотреть на экран затаив дыхание. Изображение было таким ясным и четким, что невозможно было подумать о несовместимости во времени. Но сигналы, несущие эту информацию с Гленгарри, добирались до шаттла «Песня Скаи» двадцать семь минут.

События, которые он видел на экране, там, на Гленгарри, уже изменились. И кто знает, что там происходит сейчас?

Стрелок засел в ложе для прессы над толпой. Вот на экране появился Джеймс Вульф, стрелявший из своего лазерного пистолета на расстоянии, почти невозможном для ручного оружия. А вот и отец! Поднявшийся из-за проекционного стола и тоже начавший стрелять по ложе балкона. И мать… она тоже там: склонившись над бортиком, ведет огонь по противнику. Несколько солдат, расположившись по периметру арены, тоже обстреливают ложу балкона, изрешеченную пулями, с выбитыми стеклами и опаленными рамами оконных проемов. Наверное, вооруженные солдаты уже поднимаются по лестницам, ведущим на балкон, и хотя камера стояла под таким углом, что Алекс не мог этого вИдеть, он был уверен, что это именно так.

– Леди и джентльмены! – раздался на фоне криков и шума толпы голос мужчины-комментатора. – Это ужасно… просто ужасно! Еще минуту назад мы с увлечением следили за игрой… а в следующую минуту… О Боже! Боже!

Голос мужчины дрогнул и оборвался, но тут же раздался женский голос:

– Роб, мне кажется, солдаты уже добрались до балкона, откуда ведется стрельба. Кажется… да! Смотри, они схватили человека, который это все натворил. Я вижу, как они ведут кого-то со связанными за спиной руками. Леди и джентльмены! Нам скоро должны дать информацию о жертвах. Говорят, я подчеркиваю, говорят, что кто-то попытался организовать покушение на полковника Карлайла, открыв по нему огонь с балкона для прессы. Я вижу медтехов, помогающих людям на трибунах. Я вижу полковника Карлайла. Он жив!

Жив! Он ранен, но жив и сейчас идет к бортику.

– Линда, – раздался голос Роба, все еще дрожащий и слабый, – я только что получил информацию, что десятки зрителей ранены и убиты, но полковник Карлайл и командор Джеймс Вульф невредимы…

– Полковник ранен. Роб. Я видела кровь на его руке и лице, но он на ногах и сейчас идет к бортику. Он… я думаю… да! Я вижу его жену, подполковника Калмар-Карлайл. Она находилась на трибуне с той стороны, куда убийца стрелял, и такое впечатление, что… Боже, она вся в крови и передвигается так, как будто ранена…

– Я должен вернуться домой, – еле слышно проговорил Алекс, но Макколл услышал его.

– Алекс, Алекс, воспользуйся хоть рраз тем, что находится в твоей башке! Мы не можем веррнуться, не можем, рразве я не пррав? И мы ничего не сможем поделать с тем, что там прроизошло! Все, что ты видел и слышал, все уже закончилось!

Алекс с трудом взял себя в руки, стиснул кулаки и с горящими глазами посмотрел на Макколла. Но ему пришлось согласиться с его доводами.

– Извините, Д-дэвис.

– Все будет хоррошо, паррень. Мне тоже нелегко. Я тоже взбешен из-за того, что видел, и от мысли, что ничем не могу помочь.

– Мы можем послать вызов по радио, – сказал Алекс. – Ведь можем? Ну, чтобы убедиться… убедиться, что они оба в порядке.

– Конечно, сынок, мы так и сделаем.

– Послушайте, – обратился к ним мужчина в яркой рубашке, подойдя к Макколлу сзади, – мне показалось, что парень крикнул «отец», когда началась стрельба.

– А? Да, да. Его отец находился на тррибунах. Он, конечно, волнуется за него, вы же понимаете его чувства.

– Да, понимаю. Это ужасно. Видит Бог, это ужасно! И наше пари не состоялось, а, Шотландец? Потому что игра вряд ли теперь будет закончена!

Макколл протянул руку и сграбастал мужчину за плечо так, что его большой палец лег на пуговицу на воротнике.

– Если я не ошибаюсь, то мы ставили на то, пойдет ли полковник пррямо на прротивника или обойдет его с флангов. Я думал, что мы ррешили этот вопррос еще до того, как началась эта заваррушка, я пррав?

– Я… о! – Лицо мужчины исказилось гримасой боли. – Да! Конечно, вы правы! Вот!

– Спасибо, сэрр. Очень прриятно иметь дело с такими людьми, как вы! – Макколл принял от мужчины пачку С-чеков и аккуратно пересчитал их. – Одна сотня, все веррно. И между пррочим, сэрр, не называйте меня больше Шотландцем! Не надо!

* * *

– Полковник? – обратился к Карлайлу Гуннарсон. – Он здесь, сэр.

– Пусть войдет.

– Вам повезло, что у вас служат такие люди, полковник! – сказал Джеймс Вульф с другой стороны кабинета. – Страшно подумать, сколько людей могли еще погибнуть, если бы он не действовал так быстро.

– Спасибо, командор. Я тоже рад, что он вовремя подоспел.

Грейсон Карлайл стоял за письменным столом и смотрел на Лори, сидящую против него. Голова Грейсона была забинтована, а левая рука на перевязи, чтобы не беспокоить раненое плечо. По словам Элен Джамисон, которая осмотрела Карлайла после того, как все закончилось, в него попало несколько флечетов.

Странно. Он совершенно не чувствовал, что ранен, до тех пор, пока не прекратились выстрелы, стоны и крики на трибунах. Одна из пуль оцарапала ему висок, другая оторвала кончик мочки уха, а три пули прошли навылет через левое плечо. Если бы он сидел прямо, то ему разнесло бы голову и верхнюю половину торса.

Ему здорово повезло. Лори пострадала серьезнее, чем он. У нее было сломано два ребра в давке, когда в проход, где она стояла, хлынула толпа зрителей, спасаясь от пуль. Элен предписала ей оставаться в постели, но надо знать Лори. Она настояла на том, чтобы присутствовать в кабинете, и теперь сидела против него, завернутая в бинты под форменным кителем, как мумия. У нее также были забинтованы лоб и правая рука, это она пострадала от жесткой поверхности бортика, к которой ее прижала толпа.