До такой вот жизни пер он долго. Начиналось-то все как безрадостно! Ботиночки БЭ-ПЭ — прыжковые, значит, ранец РД — десантный, — и катись ты, рядовой диверсант двести сорок восьмого отдельного разведывательного батальона СПЕЦНАЗ Серега Калинкин, по кличке Утюг, вниз. Туда, где за снежной круговертью и земли-то не видать.

Сейчас кликуха у него не в пример той, давней, куда цивильней. Стеклорез — это звучит гордо.

— Да уж. — Сергей Владимирович вздохнул и принялся выламывать аппетитные, покрытые золотистой корочкой курьи ноги. Без церемоний, со смаком. С чувством он макал пряное мясо в соус, бокал за бокалом глушил терпкое «Цаликаури», а вспоминалась ему отчего-то вонючая жижа афганских арыков, от которой половина его взвода подхватила гепатит. Затем перед глазами возникло лицо замкомвзвода Карпова, скорчившегося в кровавой луже, вытекшей из разорванного мочевого пузыря. В ушах Калинкина раздался хриплый предсмертный шепот раненого: «Лейтенант, добей, Богом прошу… Добей… »

«Тьфу ты, бля, не пожрать нормально».—Сергей Владимирович потряс широколобой, лысоватой башкой, и видение сменилось красочной батальной сценой. Вот он, молодой капитан Калинкин, сокрушает челюсть своему прямому начальнику подполковнику Коневу — салапету, пороха не нюхавшему. А вот и финал побоища — победитель с позором изгнан без пенсии и выходного пособия в народное хозяйство. Спасибо за службу, родимый!

Стеклорез тяжело вздохнул и принялся обгладывать крылышки. Хреново пришлось ему тогда, после дембеля, — ни кола ни двора, ни специальности какой цивильной. Да хорошо, мир не без добрых людей. Помогли, направили на путь истинный. Как говорится, была бы шея, хомут найдется…

От цыпленка остались чисто обглоданные косточки, и за свиную бастурму Сергей Владимирович взялся уже не торопясь, тщательно пережевывая каждый кусок и неспешно размышляя о смысле жизни. Это ведь только кажется, что замочить человека дело плевое. Нет, это искусство, и заниматься им должен специалист. Можно, конечно, раскроить башку клиенту ломом, но это почерк дилетанта, тут же сгоришь и зависнешь на долгий срок. Нетрудно всадить «турбинку» из ствола двенадцатого калибра, но потом тоже неприятностей не оберешься. Нет, что ни говори, работать клиента должен профессионал. Человек грамотный, обученный, с должной подготовкой, навыками и опытом. Вроде него самого.

Он даже жевать перестал, мысленно разглядывая грани своего мастерства. В запасе у него имелось множество опробованных способов. К примеру, можно расписать свисток, горло то есть, сунуть острый карандаш поглубже в ухо, наконец, перекрыв кислород, удушить, сломав попутно позвонки на шее. Хорошие результаты дают воздух в венах, сильный удар в основание черепа и острая заточка под кадык. Неплохо работают «драо» — цыганский яд, «бита» — железный наладонник, а также токаревский ствол калибра 7.62. А всякие там радиомины, винтовки снайперские с лазерным прицелом, лимонки с чекой, привязанной за дверную ручку, Калинкин не любил. Сплошной шум, мишура для пижонов.

Есть больше не хотелось, но он все же впихнул в себя объемистую порцию мороженого, выпил чашку кофе и, рассчитавшись, наградил халдея пятью баксами. На, сволочь, на…

Было уже начало четвертого — блин, сколько жрать-то можно? Натянув пальто на шкафообразную фигуру, Калинкин выскочил из заведения, забрался в «мерседес» и газанул с места так, что широкие шипованные колеса с визгом провернулись. «Мы сдали того фраера войскам НКВД, с тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде». — Он врубил на полную, чтобы лучше пробрало, Аркашу Северного, хватил от души, так, что челюсти свело, антиполицая и помчался на Ржевку.

На стрелку Сергей Владимирович прибыл ровно к четырем, как и запрессовали[109]. Лихо запарковав «мерс», он пригладил рыжие щетинистые волосы и, с понтом водрузив на нос черные «рамы»[110], не торопясь двинулся к монументальному сооружению из камня и металла.

Раньше, во времена застоя, здесь размещался торговый центр, где коммунисты спаивали народ водкой по четыре рубля двенадцать копеек за бутылку, не забывая, правда, и мясом кормить по два рубля за килограмм. Перестройка положила конец порочной практике, задули новые ветры, и строение приватизировал бандит Вася Гранитный. На общаковые деньги он произвел ремонт и развернулся как следует. Задвинул лабаз, ночной шалман, бани всяческие, зал спортивный с тренажерами — словом, рай земной. Да и вообще, Гранитный был не лох — держал нос по ветру, засылал, кому надо, водил дружбу с депутатским корпусом.

Стеклорез зашел в небольшой предбанник и, поднявшись на самый верх, в дверях столкнулся с таким же мордастым крепышом, как и сам он.

— Куда? — мрачно спросил тот.

— К Гранитному.

Часовой по рации получил добро и щелкнул замком.

Офис был неплох — два мягких финских уголка из натуральной кожи, два телевизора, два компьютера, на выбор две секретарши — одна высокая и поджарая, другая пониже и помягче. Слева дверь красного дерева со скромной табличкой: «Господин Карнаухов Василий Евгеньевич, президент». Секретарша, та, что поуже в кости и наверняка похуже в койке, приподняла плоский зад и важно уткнулась в селектор:

— Василий Евгеньевич, к вам пришли. Проходите, — кивнула она свысока Стеклорезу.

«Вот сука, — подумал тот, открывая дверь, — оттрахать бы тебя хором, а потом „ракету сделать“[111]. Глядишь, гонор бы и сошел».

Вася Гранитный был среднего роста, угловатый, дохляк. Из достоинств разве что две ходки, восьмиконечные звезды на ключицах и коленях да целлулоидные «уши», всобаченные в скромных размеров болт.

— Шолом. — Он махнул рукой, «резинку» Калин-шну, однако, не подав. — Есть контракт. Недельга. Как всегда, начисто. Но только здесь дело особое — калган надо притаранить. Бездорожье, конечно, но уж очень просят.

— Сколько? — не раздумывая, спросил Стеклорез.

— Как всегда, и довесок за вредность.

— Покатит. — Калинкин выжидательно глянул на Гранитного, и тот швырнул на стол фотографию.

— Малява на иконе.

Затем достал толстую пачку зеленых и припечатал ею снимок.

— Остальное положу на калган клиента. Адье, — махнул рукой и сделал вид, что Стеклореза уже не видит.

Тот молча сгреб фотографию и баксы и, не прощаясь, пошел к машине. «Забурел, малыга бацилльная, бугром себя мнит», — зло подумал он о работодателе. Отъехав подальше от любопытных глаз, Сергей Владимирович внимательно пересчитал деньги и, удостоверившись, что все путем, пристально посмотрел на снимок. На обороте он прочитал: «Сарычев Александр Степанович».

Было часа два пополудни, стылый блин негреющего солнца низко висел в прозрачном зимнем небе. Работы не было. Вообще-то, если бы майор захотел, от клиентов не было бы отбоя. Мир теперь виделся ему совсем иным, чем прежде, а люди представлялись марионетками, танцующими на поводу у своих желаний. Стоит только потянуть за ниточку… Или оборвать… Да только хрен с ним, не стоит попусту тревожить Яромудра. Всех денег все равно не наколымишь…