Независимо от природы его чувств к Анне, его помолвка с Мишель должна быть расторгнута, это несомненно. Он чувствует, что не сможет долго быть в разлуке с Анной. Так что свадьбу нужно отменить. И чем скорее, тем лучше. Прямо сегодня.

Марк откинул одеяло и соскочил с постели. Хмурясь, он обвел глазами комнату. Черт. Где-то здесь должна быть его одежда. Только где?

Внизу, наконец вспомнил он. Валяется, где попало. Вчера у него не было возможности аккуратно разложить вещи.

Вздыхая, он побрел вниз и постепенно отыскал все части своего вчерашнего гардероба. Одну за другой он натянул слегка помятые вещи, лишь галстук свернул и засунул в карман. Потом подобрал с пола вещи Анны. Увидал разорванные кружевные трусики и покачал головой. Он вел себя, как дикий зверь.

Но ведь она не возражала. Казалось, ей нравится все, что бы он ни делал. Наверное, она обрадуется, когда он скажет ей про свое решение. Она и вчера настаивала, чтобы он разорвал помолвку.

Но что будет с Мишель? Она-то точно не обрадуется. А ее родители? Такие милые люди, он к ним очень привязался. И с деньгами у них не густо. Ужасно, что он вынужден так их всех огорчить.

К счастью, у него достаточно средств, чтобы возместить им все расходы. Мишель тоже ни в чем не будет нуждаться. Она это заслужила. Но он знал, что никакие деньги не поправят того морального урона, который нанесет им его предательство.

Занятый этими невеселыми мыслями, Марк поднялся наверх с одеждой Анны в руках. Она как раз выходила из ванной в тоненьком шелковом халатике и с полотенцем на голове. И больше ничего на ней не было, судя по тому, как пеньюар облегал ее тело. Он сглотнул, чувствуя, как тает его решимость ехать к Мишель.

Лишь сознание, что он непременно вернется сегодня же вечером, удержало его от того, чтобы запустить руки под этот скользкий шелк.

В ее глазах промелькнул испуг, когда она увидела его полностью одетым. Но тут же взгляд стал холодным и почти презрительным.

— Я вижу, ты готов к отъезду, — процедила она.

— Да, — подтвердил Марк, — я уезжаю. Но я…

— Прошу тебя, не нужно ничего объяснять. Не трудись. Я рада, что ты сам так решил. Это избавляет меня от необходимости просить тебя уехать, и мы можем обойтись без душещипательной сцены.

Он задумчиво смотрел на нее, гадая, что скрывается за этой внезапной переменой настроения. Разве не эта девушка недавно обещала вознести его к небесам, разве не она утверждала, что любит его?

— Ты все еще злишься на меня из-за Мишель, я угадал? — бросил он пробный камень, раскладывая на постели ее вещи.

— Не угадал.

Она сняла с головы полотенце и тряхнула волосами. Мокрые золотисто-рыжие пряди рассыпались по плечам, завиваясь в тугие спирали. Она отвернулась от Марка и принялась насухо вытирать их. Он ждал. Наконец она заговорила.

— Понимаешь, Марк, сегодня утром я осознала: ты был прав, а я ошибалась. То, что я к тебе чувствую, не любовь. Это просто секс.

Он сдвинул брови. Как странно: еще недавно он произнес эти слова и считал, что так оно и есть. А когда то же самое сказала она, ему стало ясно, что это полная чушь. Это не просто секс. То, что произошло между ними, гораздо сильнее, гораздо глубже, гораздо прекраснее.

— Послушай, — продолжала она. — Я не лицемерка. Не стану утверждать, что мне все это было безразлично. Я получила массу удовольствия. Нет, не так. У меня открылись глаза. Это был необыкновенный опыт. Ты научил меня, как чувствовать свое тело и как доставить удовольствие мужчине. Я тебе очень благодарна. Но, поскольку ты обручен, лучше давай оставим все как есть. Свидание на одну ночь, так это называется? Спасибо тебе за все, прощай.

Марк не верил своим ушам. Да что там, он просто ей не верил. Он так и сказал.

Она наконец взглянула ему прямо в глаза. Какие у нее чудесные выразительные глаза, когда она не притворяется. Истинно — зеркало души, испуганной, ранимой, чувствительной души.

— Почему это ты мне не веришь? — фыркнула она.

Если она надеялась за напускной бравадой скрыть свою уязвимость, она в этом не преуспела.

— Ты так говоришь из-за гордости. Страха. Неуверенности.

— Из-за страха?!

— Конечно. Ты боишься, что жизнь у тебя сложится так же, как у твоей матери.

Она разозлилась.

— Даже если и так, тебе не кажется, что у меня есть на то веские основания? Глупо было бы рассчитывать, что из-за меня ты откажешься от помолвки.

— Ну и напрасно ты так думаешь. Потому что я собираюсь расторгнуть помолвку.

Несколько секунд она молчала, а потом горько рассмеялась.

— О, ради Бога, ты недооцениваешь мой интеллект. Неужели ты рассчитывал, что я поверю? Не ты ли недавно сказал, что меня не любишь, что не откажешься от невесты ради случайной знакомой? Ты лжешь, и оба мы знаем, почему. Причина стара как мир. Ты лжешь, чтобы получить еще порцию хорошего секса. Такой же ложью двадцать лет кормил мою маму твой отец.

— Нет. Я не лгу, и получить я хочу не порцию секса, а тебя, Анна. Всю целиком. Вот в чем разница.

— Нет. — Она отчаянно замотала головой. — Нет, не могу поверить.

— Значит, мне придется сделать так, чтобы ты поверила. Я вернусь сегодня же.

— Что ж, меня здесь уже не будет.

Она вновь неуверенно взглянула на него, и он с трудом сдержал улыбку. Того, кто не знал ее так хорошо, как он, она могла бы обмануть. Но он-то хорошо ее знал, гораздо лучше, чем он знал Мишель. Как странно.

— Ты будешь здесь, — улыбнулся он. — И дождешься меня.

— Ты так уверен? — фыркнула она.

— Конечно. Мы ведь созданы друг для друга. Это судьба. Поэтому я обязательно вернусь, а ты обязательно меня дождешься.

— Ты сказал — судьба?

— Именно так. Права была ты. А я заблуждался. Это самая настоящая любовь. Мы полюбили друг друга. Я старался закрыть глаза на очевидное, но теперь вижу, что это было глупо. Бороться с любовью — все равно, что воевать с ветряными мельницами. Я влюбился в тебя, а ты влюбилась в меня, вот и все. Конец истории. Или, скорее, начало истории, если ты согласишься.

Анна смотрела на него во все глаза. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы это оказалось правдой. Но трудно так сразу свыкнуться с мыслью, что карета Золушки не превратится в тыкву.

Но ведь Марк и не похож на всех других мужчин. Он необыкновенный. Добрый, тонкий, чувствительный. Если не верить ему, это значит, что вообще ни одной живой душе верить нельзя. А если не верить никому, то останешься на всю жизнь одна. Без друга, без мужа, без детей. А какая тогда жизнь? Марк станет прекрасным мужем. И добрым отцом. Она должна поверить ему. Пусть страшно доверить свою жизнь, свое сердце мужчине, но она не трусиха.