— Как думаешь, у нас получилось бы жить в загородном доме? — поинтересовалась она. — Среди природы?

— Обстоятельства позволяют, но ты бы долго там не высидела и сорвалась на очередной проект.

— Но в перерывах между проектами я ведь где-то живу! И вообще, я скоро постарею и — как ты там сказал? Заматерею?

— Сказал, что однажды ты начнешь вести себя как взрослая. И если ты намекаешь на то, что тебе в этом году исполнится тридцать, то… страшная цифра, да.

— Не в этом году, а уже первого апреля!

— Твой день рождения тебе очень подходит.

— Да ну тебя!

Она не обижалась на него, скорее устроила небольшую демонстрацию. Алиса показательно отошла в сторону, вроде как подальше от него, хотя на самом деле ее интересовали темные шары, лежащие под старым деревом. На растение не похожи, да и снегом почти не присыпаны… Они интриговали.

Подойдя поближе, Алиса обнаружила, что это птичьи гнезда. Скорее всего, вьюга, которая бушевала тут ночью, сбросила их с дерева. Причем одно из гнезд было необычным: более плоским, чем другие, и вроде как более широким. Алиса не знала, как это понимать.

— Что ты уже тут нашла? — спросил Дамир, поравнявшись с ней.

— Домик птички, склонной к авангардизму.

Алиса считала гнездо просто любопытной штукой, не заслуживающей и повторного взгляда. А вот Дамир поднял его и достал из переплетения веточек странное, чуть изогнутое блюдце серовато-желтого цвета, с неровным контуром. Оно и на блюдце-то не было похоже, но Алиса не могла придумать более точного сравнения.

Дамир откинул гнездо в сторону, а блюдце оставил. Вид у него был совсем не веселый, и Алиса, прекрасно его знавшая, мгновенно уловила напряженность.

— И что ты только что украл у птички?

— Os frontale.

— По-русски!

— Лобная кость, — ровным голосом пояснил Дамир. — Человеческая.

— Это что, кусок черепа?

— Да.

От удивления Алиса попыталась попятиться, но неудачно, и скоро повалилась в снег. Дамир подал ей руку, однако она отказалась принимать помощь, поднялась сама.

— Пока ты держишь эту штуку, я тебя не трогаю! — заявила она. — Дамир, здесь кого-то зарубили.

— Как раз не зарубили, но это тоже проблема, — откликнулся он, внимательно осматривая находку.

— Что ты имеешь в виду?

— Тут очень странный скол. Не берусь сказать наверняка, что его вызвало, но точно не ровное лезвие. Пока единственная версия, которая у меня есть, получается слишком фантастической, и все же… Если судить только по краю лобной кости, этот череп что-то разорвало изнутри.

Севера не покидало ощущение, что он сходит с ума, медленно, но верно.

Он держался за логику, факты и здравый смысл, сколько мог. Но в последнее время даже это ускользало от него.

Он видел, что перед ним Мария. Он слишком сильно любил ее, чтобы не узнать! Да, исчезли воздушные льняные кудри, сменившись тяжелыми медовыми прядями. Она похудела, стала смуглее от загара. Но это такие ничтожные перемены на общем фоне! Даже время практически не тронуло ее, она выглядела моложе своих лет.

Жесты и мимика тоже совпадали. Когда ее что-то смешило, она забавно морщила носик. Не повышала голос, если злилась. Старалась побольше и пошире улыбаться, когда ей грустно. Что это, просто отдаленное совпадение? Или память уже играет с ним злые шутки?

Та, в ком он узнал Марию, не могла ею быть. Во-первых, Мария умерла. Во-вторых, у нее другое имя — Вероника. А в-третьих, сама Мария узнала бы его! Зачем ей скрываться?

Он проверил Интернет, увидел, что никаких упоминаний о Марии Крестовской за последние десять лет не было. По крайней мере, его Марии! А вот информации, посвященной Веронике Аргос, хватало. Это был не персонаж, созданный специально для проекта, а вполне реальный человек.

Получается, истинная картина мира противоречила тому, что Север видел своими глазами. Разве это не сумасшествие? Когда тебе все вокруг твердят, что трава на самом деле красная, а ты знаешь, что она зеленая, — кто сходит с ума, ты или окружающие?

Север оказался к такому не готов. Он уже похоронил Марию и в сердце, и в сознании. Расставание с нею оставило ему в наследство боль, от которой нельзя избавиться, и тем не менее прошлое казалось завершенным этапом.

Пока не появилась она. И этой своей схожестью Вероника жутко его злила! Как будто она нарочно скрывала от него правду. Он начал замечать это уже на третьем этапе проекта, а теперь, когда они столько времени проводили вместе, ощущение лишь усиливалось.

Он не мог спать. Просто лежал ночь за ночью и смотрел в темный потолок, слушал ее спокойное дыхание рядом с собой. Он пытался понять, призрак она или на самом деле живая. Усталость накапливалась, острый недостаток сна порождал нервозность. Вероника просто бесила его, но этому гневу постоянно противоречила любовь к Марии. Ему казалось, что он загнан в угол, и стены сдвигаются вокруг него, угрожая раздавить в любую минуту.

Она, кажется, что-то замечала. Иногда она смотрела на него так задумчиво, почти мечтательно, что мурашки шли по коже. А иногда, казалось, смеялась. И он был на грани… Нужно было бросить этот проект и вернуться в Москву, как того требовал инстинкт самосохранения, но Север просто не мог.

У него сейчас не было жизни, за которую стоит держаться. А Вероника, как бы она его ни раздражала, давала ему странную, отчаянную надежду.

Он лежал на кровати, в очередной раз пытаясь заснуть. Горела только настольная лампа, и комната была заполнена мягким полумраком. Вероника работала за компьютером, и он надеялся, что без ее присутствия в кровати уснуть будет проще.

Надежда долго не продержалась. Лежа на своем привычном месте, он мог наблюдать за ней, смотреть, как она хмурится, глядя на экран, как между делом убирает за ухо золотую прядь волос. В груди засела ноющая боль…

Она хотела и вовсе уйти в библиотеку, чтобы не мешать ему, но там обосновались Полина и Валентин, и минимум один из них был склонен без спроса заглядывать в монитор. Поэтому Вероника осталась в их спальне. Север был рад этому.

— Ты не спишь? — Вероника вопросительно посмотрела на него, и он вздрогнул от неожиданности. Он уже привык к тишине, нарушаемой лишь щелчками мышки.

— Нет.

Он не скрывал от нее свою неприязнь — иногда даже проявлял слишком бурно, и за это ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать.

— Мне нужно твое мнение. У меня тут получается нечто странное!

Она всерьез занималась расследованием, он уже не мог. Сначала пытался, напоминал себе, ради чего пришел сюда, но потом добавился недостаток сна, и Север махнул на проект рукой. Однако сейчас речь шла о работе с ней, и он не мог отказаться.