на южном берегу Янтарного моря и на территории сегодняшней Германии все обстояло несколько иначе. Здесь врагам для нападения на готов, с целью отнять у них родину, не требовалось переплывать море. Здесь враги нападали на готов с севера и востока, а порой — еще и с юговостока и с северо-запада. Не говоря уже о врагах-туземцах, у которых готские мигранты отняли часть их исконных земель. Военное искусство, без которого готы могли спокойно обходиться на «острове Скандза», стало для них после переселения на материк жизненно важным. В результате из готской среды в «Готискандзе» выделилась особая воинская каста, приобретавшая, по мере обострения конфликтов с иноплеменными соседями, все большее значение. Теперь искусный воин, обладавший выдающимися боевыми навыками, мог сделать для выживания готской общины куда больше, чем самый опытный и способный земледелец. Соответственно, увеличилось число «воинских погребений» (часто даже расположенных отдельно, в стороне от захоронений «простых смертных»), с богатым погребальным инвентарем. Некоторые из расположенных отдельно от других, одиночных «воинских могил», содержат целый комплекс воинского снаряжения, полное вооружение. Указывая на то, что в них похоронен особо высокопоставленный, знатный, т. е. известный всем и каждому своими воинскими подвигами и своим (полученным в качестве военной добычи) богатством (не зря и в нашем, русском языке так тесно связаны слова «богач», «богатство», «богатырь»). Другие «воинские могилы», также полные предметов вооружения, расположены, хотя и группами (по три-четыре), но все равно в «блестящей изоляции», в заметном удалении от кладбищ простых готских землеробов.

Подобные захоронения в археологии обычно именуют «княжескими». В особенности если они — как, скажем, т. н. Любзовский клад, обнаруженный археологами на территории Померании — содержат, наряду с оружием, еще и дорогие импортные товары, попавшие к готам торговым путем или в качестве военной добычи (не забудем, что древнегерманский эквивалент слова «князь» — «фуристо» — означало «передовой боец», «первый в бою»). Изделия, которые простой гот не мог бы себе позволить. Серебряные кубки, бокалы и чаши дорогого египетского стекла, питьевые рога-ритоны из драгоценных металлов, бронзовые миски и котлы, медные кувшины и (в погребениях женщин «княжеского сословия», также полных всяческих сокровищ) — металлические зеркала и гребни. В-общем, как писал Николай Васильевич Гоголь в «Страшной мести» о выменянных или награбленных богатствах козака Данилы Бурульбаша: «Есть меж ними и кубки серебряные, и чарки, оправленные в золото, дарственные и добытые на войне…». Кстати говоря, по одной из версий, приднепровские козаки были потомками осевших в Северном Причерноморье, на Данапре-Борисфене, готов и слившихся с ними саков (ираноязычных скифов или сарматов). Или же осевших на Данапре готов и союзных с ними саксов (германцев). А слово «козак» происходит от слияния этнонимов «гот» + «сак (скиф)», или «гот» + «сакс». Но это так, к слову…

Выше упоминалось, что женщины готского «княжеского сословия» удостаивались столь богатых погребений, что и в их могилах археологи находят ценные, редкие, «дефицитные» импортные заморские товары вроде малоазиатских металлических зеркал. О чем свидетельствует этот факт? О том, что выдающаяся роль отдельных представителей готской общины превратилась в выдающуюся роль их семейств. Погребальных почестей удостаивался уже не отдельный готский воин, а «князь» со своими близкими сородичами. Пользующимися уважением всей готской общины, беспрекословно признающей в них своих защитников и вождей.

Содержимое готских «княжеских погребений» наглядно демонстрирует нам следующее. Относительно небольшого преимущества какого-либо готского семейства в благосостоянии, силе и влиянии достаточно для того, чтобы возвысить это семейство, остающееся, в плане имущества, все еще крестьянским, над прочими крестьянскими семействами, выделить его из их среды. Чтобы привить его представителям культурные потребности. Пробудить в них вкус к художественным изделиям. Жажду приобщения к миру красоты и наслаждений, который можно обрести там, откуда приходят эти изделия. Где-то далеко на юге, в заальпийских городах, стране бесконечного лета и бесконечного изобилия. Это стремление «жить по-княжески» захватывает и молодых женщин и девушек знатных готских родов. Начинающих осознавать, что то, чем они владеют, вполне сравнимо по ценности с серебряными кубками и бронзовыми чашами. И, подобно своим мужьям, отцам и братьям, обретающих вкус к «сладкой» жизни. Не случайной представляется, поэтому, находка в болоте Рухмоор близ Даммендорфа в округе Эккернфёрде нынешней германской федеральной земли Бранденбург подвергшегося естественной консервации трупа готской девушки примерно шестнадцатилетнего возраста в… мини-юбке. Юбочке около тридцати сантиметров длиной, заканчивающейся значительно выше колен. Имевшей, однако, по нижнему краю в ширину не менее ста шестидесяти пяти сантиметров. И потому, несомненно, облегавшей множеством складочек бедра юной готской кокетки. Эта мини-юбочка держалась на довольно узких лямочках-бретельках. На плечи готской красавицы была накинута меховая курточка. Значит, в тех местах в пору ее переселения в лучший мир было достаточно холодно. Но, видимо, она и не подумала сменить свою коротенькую юбку на более длинную (и, конечно, же более теплую). Мода есть мода. А красота, как известно, требует жертв…

Не случайным представляется и другое обстоятельство. В раскопанном археологами хуторе готского «князя» под Любзовом была обнаружена мастерская золотых дел мастера. В других «градах» готских «князей» также были обнаружены мастерские ремесленников (причем не только ювелиров), старавшихся селиться поближе к богатым и постоянным заказчикам. Внося нотку разнообразия в чисто крестьянский характер поселения и существуя на первых порах «в тени» самого важного (для готского «князя»-воина и его присных) ремесленника — кузнеца, ковавшего, в первую очередь, оружие для будущих боев. Тем не менее, этот «град» был еще очень далек от «града» — поселения городского типа. И эти готские «князья» были, в сущности, не более (но и не менее), чем состоятельными хуторянами. Их надежда и мечта обрести в далекой стране вечного изобилия и непрекращающегося лета всяческие блага, блеск и богатство лежала во все еще очень отдаленной перспективе. Где-то там, на зыбкой грани двух миров — реального и воображаемого, сказочного, колыхались под солнцем далекого юга золотые от спелости хлебные поля на побережье теплого моря.

Странствуя на юг, готы, конечно же, шли туда не для того, чтобы вести войну на уничтожение с Римской империей. Не для того, чтобы сменить римлян в роли «повелителей мира». Они стремились к чему-то гораздо меньшему (что, однако, было для них чем-то гораздо большим) — к обретению доброй земли, дающей добрый урожай. Плодородные пашни, тучные нивы и пастбища с сочной травой — это и был столь желанный для готов «ауйом». То лучшее, что могли себе представить готы на протяжении долгих десятилетий и веков своей скитальческой, бродяжнической жизни, и чего они от жизни ожидали.

Готы под стенами Трои

Итак, теперь нам известны причины