– Я думал, ты останешься здесь, со мной.

– Здесь оставаться опасно, а в Москве мы легко затеряемся.

– Но я не хочу в Москву. Мое место здесь, – решительно проговорил Виктор.

– Ты все еще играешь в крутого авторитета? – спросила она, с тоской глядя на него, как на неразумного ребенка. – Еще не понял, что игры закончились? Менты от вас камня на камне не оставят.

– Поживем – увидим.

– Ты же говорил, что тебе не нравится такая жизнь?

– Не говорил.

– Но давал понять.

– Неважно, что у меня на уме, важно, как я живу. А живу я своим делом. И если моих пацанов забрали менты, я должен их вытащить.

– Их ты вытащишь, а сам увязнешь… Я уезжаю прямо сейчас, завтра будет уже поздно. И ты должен поехать со мной.

– Я не могу бросить своих пацанов.

– Не будь дураком!

– Нет, я остаюсь…

– Тогда до свидания, – разочарованно вздохнула Ульяна, поднялась из-за стола, повернулась к нему спиной и решительно шагнула к выходу.

– Прощай! – раздосадованно бросил он ей вслед.

Ульяна остановилась, резко развернулась к нему.

– А прощаться не надо!

Она хотела сказать что-то еще, но какая-то горечь подступила к горлу, надавила на глаза, и из них потекли слезы. Отчаянно махнув рукой, она побрела к своей машине.

Ульяна уехала, а где-то через час со стороны ворот донесся истошный вопль:

– Шухер, менты!

Юрка пугливо дернулся, схватил Виктора под руку и потянул к выходу. На машине от ментов уже не уйдешь, но можно перескочить через ограду вокруг базы и затеряться в лесу. Именно этот курс взял и Алик. Но Виктор отказался следовать за Юркой и остался на месте. Не факт, что пацаны смогут удрать от ментов, а на их руках, как ни крути, кровь Роджера. Если Виктор останется здесь, то менты переключатся на него, и пацаны точно смогут от них уйти. А он должен остаться, потому что менты застали их здесь врасплох по его вине. Нельзя было задерживаться, надо было уезжать отсюда сразу же, вслед за Ульяной. Ведь можно же было предположить, что Пух или Афанас могут сдать ментам этот адрес…

Где можно узнать, как чувствует себя водолаз, у которого в акваланге вдруг закончился кислород? Правильно, в милиции…

Глубина большая, до поверхности далеко, пока всплывешь, подохнешь от удушья. Еще немного, и все… Но нет, пакет с головы снимается, и легкие жадно втягивают в себя воздух.

– Ну что, говорить будешь? – спросил старший лейтенант Кочанов.

Он и не пытался изображать из себя хорошего полицейского. Плохой полицейский Желудев «приказал долго жить» и уступил ему свое место.

Кочанов сидел за столом, крутил в пальцах карандаш и исподлобья смотрел на Виктора.

– Не убивал я Желудева.

– Его убили из пистолета, который затем оказался в твоей квартире. Как ты это объяснишь?

– Не было никакого пистолета.

– Лейтенант Курочкин своими глазами видел, как пистолет вылетел из твоего окна.

– У лейтенанта Курочкина курочкина слепота.

Кочанов сделал знак, и стоящий за спиной Виктора старшина снова пустил в ход полиэтиленовый пакет. И снова в «акваланге» закончился воздух, и снова Виктор «поплыл» вверх. Он не сомневался в том, что пакет с головы когда-нибудь снимут, но доживет ли он до этого светлого момента?

Сознание уже почти отключилось, когда в легкие хлынул воздух. Старшина крепко держал связанного Виктора за плечи, иначе бы он свалился с табурета.

– А показания гражданина Пухова! Что ты на это скажешь? – продолжал гнуть свое Кочанов.

Он уже показывал Виктору протоколы допроса Гены Пухова и Паши Афанасьева. Но так ведь он не знал почерка этих ребят и не мог определить, они расписались под этими протоколами или кто-то другой. Скорее всего, Кочанов впаривал ему «липу». Ведь не было указано, где находился пистолет, а Пух нашел его под подушкой. Вроде бы и неважная на первый взгляд деталь, но как много она значила.

– А то я не знаю, как вы эти показания выбиваете, – с горечью усмехнулся Виктор.

– Пистолет, из которого убили капитана Желудева, был у тебя в квартире, – сквозь зубы процедил Кочанов. – И это факт.

– И этот пистолет вылетел и упал на клумбу из моего окна?

– Да, из твоего окна.

– Пистолет, из которого убили Желудева?

Кочанов снова подал знак, и старшина упаковал голову Виктора в полиэтиленовый пакет. На этот раз он потерял сознание, и ментам пришлось приводить его в чувство с помощью нашатырного спирта.

– Не надо паясничать, Ивашов, – возвращаясь на место, сказал Кочанов. – Ты же видишь, твои кривляния тебя до добра не доводят.

– Какие кривляния? Просто интересно, откуда вы знаете, что именно из этого пистолета убили Желудева? Вы что, уже экспертизу успели провести?

– А ты думаешь, это долго?

– Думаю, что не быстро… И кто вам сказал, что паленый ствол находится у меня?

– Сами догадались.

– Да неужели! – хмыкнул Виктор.

– Я тебе сказал, не надо поясничать! – зло зашипел на него Кочанов.

– Неужели ты не понимаешь, начальник, что меня банально подставили?

– Кто?

– Роджер.

– Зачем ему это?

– Жадный он, Желудеву за «крышу» платить не хотел.

– Какая «крыша»? Что ты несешь? Это ты предлагал Желудеву взятку за содействие. Он отказался, поэтому ты его убил.

– Самому не смешно, лейтенант?

– Старший лейтенант.

– А вдруг просто лейтенантом станешь? Вдруг твоему начальству не понравится, что вы с Желудевым взятки вымогали?

– Боюсь, что тебе, Ивашов, придется ознакомиться с уголовно-процессуальным кодексом, – злорадно усмехнулся Кочанов.

Знакомство с этим кодексом состоялось немедленно. Старшина взял с полки тяжелый талмуд и со всей силы опустил его Виктору на голову. Он поплыл, как боксер в нокдауне.

– Еще?

– Ну, если не трудно…

Виктор содрогнулся от удара. Ощущение такое, словно с десятого этажа вниз головой упал на горку гимнастических матов.

– Еще добавки?

– Ну, если хочешь, чтобы у меня крыша поехала…

Перед глазами у Виктора двоилось, но он даже не пытался сфокусироваться на Кочанове.

– А мне все равно, поедет у тебя крыша или нет. Главное, чтобы ты протокол подписал.

– Я под лажей не подписываюсь… Это Роджер Желудева «заказал».