Я покрепче прижимаю к себе малышку и целую её в макушку. Думаю о том, что, если я решусь уехать от Рустама, мне тоже придется зарабатывать на безбедную жизнь. Но всё что я умею качественно делать это — танцевать. Я не беру в расчет политехнический техникум, который окончила лишь для того, чтобы у меня была корочка. Знаний там я не получила, потому что чаще пропадала на репетициях и концертах, которые действительно приносили мне удовольствие.

Моя веселушка Надя и не думает умолкать — вновь громко агукает, привлекая к себе не только моё внимание, но и остальных. Похоже ей нравится, когда у неё есть почётные зрители.

— Забавная малышка, — произносит Ирина, вглядываясь в лицо дочери. — Очень похожа на Рустама… — Ира тут же умолкает, и я вижу, как на её лице читается сожаление о сказанном.

Она не должна болтать, потому что обязательно поплатится за это, если только Тахиров об этом узнает. Но я никогда не выдам её, потому что за то время, что я живу здесь — Ирина стала для меня близким человеком. К тому же, сказанное помощницей является абсолютной правдой — Надюшка просто маленькая версия Тахировых в женском подобии. Вот только Ирина не в курсе, что этот ребёнок не Рустама, а его брата-близнеца. Но переубеждать её я, конечно же, не стану.

— Гены такие гены… — улыбаюсь в ответ, давая понять, что всё хорошо и я на её стороне. — Я отнесу малышку няне и скоро спущусь на ужин.

— Хорошо, Лера. Я накрываю на стол.

Наша няня — Ольга Семеновна прилетела с нами из Тель-Авив. Удивительной доброты женщина. Честно говоря, я совершенно не знаю, что делала бы без неё в чужой стране с новорожденной дочкой, поэтому безумно благодарна Рустаму за то, что он нанял Ольгу Семеновну для нас. Няня Надюшки чем-то похожа на мою мать — у неё такие же добрые зелёные глаза, приятная улыбка и мягкие руки.

— Я приду сразу же после ужина, — заверяю няню.

— Лера, можешь не торопиться. В конце концов, это моя работа, — отвечает няня и прижимает к себе Надюшку.

Ира приготовила замечательный ужин. Индейка под сливочным соусом с рисом и овощами, на десерт — моя любимая творожная запеканка. Но расслабиться и получить удовольствие от ужина не получается. Я то и дело возвращаюсь к утрешнему разговору с Рустамом. Он не опроверг свидание с женщиной, но и не подтвердил. Просто моё женское чутье шепчет мне о том, что именно так всё и есть. Он свободный мужчина, поэтому логично, что у него может быть женщина. И не одна. Но только я то и дело гашу в себе неизвестно откуда взявшуюся ревность и стараюсь не думать о том, что сильные руки Рустама, которые вчера касались и хотели меня, с большей долей вероятности сейчас блуждают по чужому женскому телу.

Я с трудом проглатываю кусочек запеканки и откладываю столовые приборы в сторону. Хватит себя насиловать.

— Ира, спасибо за ужин. Всё было замечательно, но я, пожалуй, уже пойду к себе.

Ирина понимающе кивает и забирает у меня грязную посуду. Я заглядываю к Ольге Семеновне и поумилявшись её занятиям с Надюшкой, забираю дочку в нашу комнату, где провожу водные процедуры под забавные песенки и потешки. Мне удается отвлечь себя от дурацких мыслей, но как только дочка засыпает в кроватке, а я остаюсь наедине с собой — меня вновь атакует гнетущее одиночество и ощущение, что на данный момент мне изменяет собственный муж.

Мой сон какой-то рванный, потому что я просыпаюсь под каждый шорох в доме, под любой автомобильный шум. Бросаюсь к окну, всматриваюсь в проезжающие мимо участка автомобили и вновь возвращаюсь в кровать. Засыпая под утро проклинаю Тахирова. От всей души проклинаю. Думаю о том, что так больше продолжаться не может — моему ребёнку нужна спокойная мать, а не дерганная неврастеничка.

***

Окончательно я просыпаюсь ближе к девяти утра, когда Надюшка начинает жалобно хныкать от голода. Моя несчастная голова раскалывается от боли, а дождливая и сырая погода давит ещё сильнее и только прибавляет мне раздражительности и нервозности. Я меняю дочке подгузник и готовлю молочную смесь. Кормлю малышку и мысленно считаю до десяти, пока не начал идти пар из ушей.

Когда Надюшка довольна, накормлена и засыпает вновь, я осторожно перекладываю её в кроватку и собираюсь пойти в душ, но шум мотора внизу заставляет меня подбежать к окну. Хочется бить себя по рукам, но я все равно отодвигаю шторы и мельком взглянув на чёрный автомобиль, который въезжает на территорию особняка, бросаюсь в коридор.

Я сбегаю по ступеням вниз. Не знаю, что скажу Тахирову и как сдержу себя в руках, но одно знаю точно — я хочу его увидеть. Высказаться, накричать, ударить кулаками по сильной мужской груди. Когда до прихожей остается несколько метров, дверь отворяется и, переступив порог, в особняк заходит… Виктория Леонидовна. В чёрном теплом пальто, с идеальной укладкой и легким загаром. Красные губы подчёркивают неестественную белизну зубов, а ровные стрелки на глазах указывают на то, что макияж делал профессиональный визажист.

Я неосознанно смотрю на себя в зеркало и понимаю, что по сравнению с Викой просто меркну. Тахиров скорее наступит на собственные принципы и трахнет свою личную помощницу, чем обратит внимание на меня. Недавно родившую женщину-замухрышку.

— Доброе утро, Лера.

— Доброе, — вру я.

— Рустам Ильдарович попросил меня заехать домой, чтобы взять кое-какие бумаги. Позволь, я пройду в кабинет?

Она хочет меня обойти, но я преграждаю дорогу.

— А где он сам? — спрашиваю, глядя ей в глаза.

— О… Рустам не ночевал дома, а ты не находила себе места? — довольно спрашивает Виктория, не пытаясь скрыть ликующую улыбку.

Я ничего не отвечаю, только отвожу взгляд в сторону. Не хочу, чтобы Вика видела меня такой… сломленной.

— Видишь ли, такой мужчина как Тахиров вполне может позволить себе не приезжать домой на ночь. Рустам может трахать любую понравившуюся ему женщину и я, в отличии от тебя, стану это терпеть, потому что понимаю и принимаю мужскую природу. Один борщ есть надоедает, как ни крути. Он может позволить себе всё и всех. Даже вышвырнуть тебя из дому, а ребёнка оставить себе. Вот только я никак не пойму, почему он до сих пор тебя жалеет.

Я стискиваю кулаки и отхожу в сторону. Пусть забирает свои бумажки и валит отсюда поскорее, пока я не выцарапала ей глаза.

— Не волнуйся, скоро нас здесь не будет, — проговариваю, сцепив зубы. — Поэтому можешь начинать воплощать свои планы по завоеванию Рустама в жизнь. Если только у тебя получится, в чем я сильно сомневаюсь.

— Останови, пожалуйста, — прошу Михаила, когда мы подъезжаем к центральному входу Ваганьковского кладбища.

В руке зажато парное количество цветов. Терпеть не могу гвоздики, поэтому купила белые розы. Возможно, потому что Тимур часто мне их дарил за время нашей недолгой семейной жизни. Чувствую, как шипы больно ранят кожу. Как выступает несколько капель алой крови, которые я тут же вытираю белой салфеткой.