ним, сунул в руку несколько купюр и поспешил убраться прочь.

— Черт, да что ж такое-то! Нас, как лохов, за нос водят, — Манфьолетти от досады даже пнул пустую жестяную банку из-под пива, оказавшуюся на его пути.

Но внезапно он остановился, из-за чего Джулиан едва не врезался в его спину.

— Да, мы действительно лохи! — стремительно подошел к своему автомобилю, завел его и нажал на газ, не став дожидаться своего спутника и оставив его на побережье.

***

Часом ранее.

— Даш, привет, — этот ломаный русский и тихий стук в дверь она узнает из тысячи.

— Джованни? Это вы? — Соколова мигом забывает про существование интернета и быстро откладывает телефон в сторону. Обводит взглядом мужчину, замечая, что на его теле не оставлено ни единого следа травм.

(Весьма странно)

Конте закрывает дверь изнутри на защелку, вытягивая из кармана неизвестный Дарье предмет в чехле.

— Да, это я, — резко набрасывается на нее, поначалу попадая ножом в правую сонную артерию, а затем ведет кровавую полосу до левой.

Соколова вскрикивает от неожиданности, отшатывается, а после оседает на пол. В этот раз ее не спасут. Вся удача давно уже исчерпана.

(Это конец)

Пока летит на паркет, мельком, будто сквозь толщу воды, слышит стук чего-то металлического о деревянную доску. Это кольцо. То самое кольцо Манфьолетти сорвалось с ее тонкого пальца и покатилось под кровать. Теперь на камень попадает луч солнца и тот его возвращает пространству, отражая от своей гладкой поверхности.

(Звон в ушах)

Дарья не чувствует боли, нет. Совсем нет. Только едва лишь ощущает, параллельно пытаясь дышать через порез, как по ней течет что-то теплое и липкое.

(Кровь)

Противнейший звон становится громче, черная сеточка перед глазами становится все толще, в итоге чего сознание и вовсе погружается в темноту.

(Смерть)

Последний вдох дается ей с трудом. Закрывает от слабости глаза и больше их не откроет.

(Никогда)

***

Дом его встречает оглушительной тишиной, точно на кладбище. Словно все люди в этом доме вымерли.

(Так не бывает)

Это просто не естественно для данного места.

Вот сейчас Алессандро, зажав в руках пистолет, нисколечко не сдерживал свой бег. Перескакивая через ступеньку, оказывается на втором этаже.

(Море)

Приехал с побережья Средиземного, попав в центр кровавого. Вся, абсолютно вся площадь коридора усеяна телами. Красная помада на их губах, смайлики на лбу, а в руки вложены отрезанные языки. Их языки.

Алессандро едва сдерживал рвотный позыв. На подгибающихся ногах заходит в свою спальню. Зажмуривается, затем распахивает глаза настолько сильно, насколько это вообще возможно.

— Нет… Нет-нет-нет. Это же бред, — сначала бросает взгляд на Соколову с перерезанным горлом, а следом переводит на… своего отца. Андреа нависал над телом Дарьи, с любопытством разглядывая язык в ее руке.

— Алессандро, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, но выслушай, — пожилой мужчина поднял руки вверх, показывая тем самым свою безоружность.

Но Алессандро не захотел его слушать. Недолго думая и глотая ком в горле, спустил курок. Звука не было — глушитель. Тело Андреа тяжелым грузом валится на все тот же паркет, пока главный герой оседает на колени.

(Все кончено)

По щеке Алессандро катится слеза, но он находит в себе силы подняться.

(Только лишь подняться)

Манфьолетти не смог подойти к Дарье. Не посмел. До сих пор не верил во весь этот кошмар.

(Только в этот раз она обречена)

Неожиданно в голову приходит мысль о Стефании. Если мертва и она — Манфьолетти попросту сам себя застрелит.

***

Наконец, обыскав весь дом, врывается в свой кабинет. Последняя надежда. Если Руссо нет и здесь, он серьезно сейчас пойдет и приступит вязать себе пе…

— Алессандро, вот так встреча! — его мысли оборвал знакомый до чертиков голос. Смотрит на Стефанию, потом на Джованни, затем вновь на Стефанию.

Девушке тоже отрезали язык, но убивать не стали, поэтому она сидела связанная на стуле. Все по классике: красная помада, кровавый смайлик на лбу.

— Джованни, какого черта ты все это время пропадал? — на Конте обрушивается трехэтажный мат, но тот даже не морщится. Напротив: достает из-под ремня брюк пистолет, направляя дуло, прямиком, в голову Алессандро.

— Здорово это я придумал, да? — смеется Джованни. На сей момент, он выглядит точно как сумасшедший. — Запутал тебя, подставив твоего же отца. Твоя вспыльчивость сыграла с тобой очень злую шутку.

Манфьолетти недоумевал. О чем вообще он сейчас говорит?

— А до того? Я нанял Мастронарди, подставив Руслана и заставив Себастьяна плясать под мою дудку, — еще раз рассмеялся, теперь сильнее прежнего. — Близкие! Их близкие — это рычаг управления над людьми. Смотрю, эта девочка оказалась тебе ближе и дороже родного отца…

— Это ты убил ее? — голос Алессандро сел. Он не верил. Просто не хотел верить. Да это же невозможно.

— Ой, а ты только сейчас это понял? — вновь залился дьявольским смехом, а в его глазах пляшут чертики. — Я перехитрил вас всех. Отвлек тебя, а твои люди без твоего управления — жалкие громилы, ничего не смыслящие и с абсолютным отсутствием логики, — Джованни зажал пистолет в руках покрепче. — Не хочешь убить меня? Твоей ненаглядной Стефании явно необходима медицинская помощь, какую она никогда не получит, пока я здесь нахожусь.

— Для чего? Для чего ты их убил? Их всех, — казалось, что Манфьолетти сейчас выронит оружие из рук. В эту секунду он слаб, действительно слаб. Так его еще не предавали. Это было поистине сродни ножом в спину.

— Для чего? Я не знаю. Захотелось.

— Серьезно? «Захотелось»? — главный герой даже ссутулился. Конте сошел с ума. Его психика не выдержала такой нагрузки и сломалась. Теперь, он намеревается сломать психику остальных.

— А сейчас, когда ты знаешь причину, может, выстрелишь в меня?

Манфьолетти не мог. Все равно не мог. Каким бы уродом не был его друг, он не…

— Выстрелю.

Их пальцы нажали на спусковые крючки одновременно, практически на раз-два-три. Однако пистолет Джованни оказался незаряжен, и его хозяин об этом прекрасно знал.

С ухмылкой отшатывается и падает. Во лбу Конте зияет дыра, Алессандро жив, а Стефания в эту секунду потеряла сознание.

(Он убил своего лучшего друга и отца за один день, овдовев)

Наверное, 25 сентября для него теперь тоже самый ужасный день, подобный 24 декабря 1999 года. Но теперь Алессандро вырос и точно знал, что как прежде уже не будет.

(Теперь точно все кончено)

Манфьолетти остался один, среди моря трупов. Его родители, брат, друзья и даже жена — мертвы. Как иронично — сейчас его психотерапевт сама забилась в угол и нуждается в психологической