– Удивлен, что ты не забыла такие давние убийства.

Мерси все еще ясно помнила лица тех женщин.

– Здесь не так уж много убийств. Все были потрясены. А одной из жертв стала лучшая подруга моей сестры Перл.

– Ужасно.

– Поэтому я помню те события лучше многих.

– Уверен, твоя сестра тоже все помнит. И не думаю, что нам следует игнорировать старые дела.

Мерси специально наступила в лужу, проверяя непромокаемость обуви. Эдди прав. Рано или поздно ей придется поговорить с Перл. От одной мысли об этом ее охватило беспокойство. Но с чего мне беспокоиться? Она моя сестра. Что такого она может сделать? Отказаться от встречи со мной?

Не исключено.

– Ты прав. Пожалуй, лучше всего начать с местных полицейских архивов, – признала Мерси. – И нужно связаться с Дарби. Она собиралась поискать в Интернете, не продает ли кто-нибудь пропавшее оружие.

– Поскольку она не знает, что именно пропало, искать будет проблематично, – заметил Эдди. – И почему у меня такое ощущение, что вор вовсе не собирается выставлять стволы на продажу?

– Стволы – самое ценное в домах убитых, – возразила Килпатрик. – На них можно легко заработать.

– Мне кажется, преступникам нужны сами стволы, а не деньги… – Петерсон нахмурился. – На нашем месте Дарби навела бы справки об активности местных ополченцев, верно? Возможно, ходят слухи, что какие-то группировки к чему-то готовятся.

– К чему – к акциям протеста против загрязнения окружающей среды?

Эдди фыркнул.

– К чему-то более серьезному. И смертоносному. Пропало множество стволов – кто их собирает?

– Зачем же? – прошептала Мерси. С точки зрения постороннего, Иглс-Нест выглядел как большое пятно у шоссе на карте. Тихий, безобидный городок – подходящее место для тех, кто устал от суеты мегаполиса. И, наверное, для пенсионеров и семей с детьми. Абсолютно не центр терроризма.

– Теми убийствами занималась местная полиция? – спросил Эдди. – Или полиция округа?

– Не знаю, – ответила Мерси. – Помню, начальник полиции расспрашивал Перл о ее подруге, но я не в курсе, выходило ли расследование за пределы города.

– Хорошо, что шефу Дейли мы пришлись по душе.

Килпатрик промолчала.

– Рад, что он порекомендовал нам место в городе для ночлега и перекуса. Я заглянул туда по пути – пахнет словно в булочной, – голос Петерсона оживился. – Уж получше нашей нынешней прокуренной и провонявшей «Пайн-Сол»[22] помойки.

– Не так уж там и плохо.

– У нас очень разные представления, каким должен быть отель.

– Он выполняет свою функцию.

– Да, но не помешал бы свежий кофе, нормальный душ и современный дизайн.

Мерси пожала плечами:

– Все, что мне нужно – кровать и дверь с прочным засовом.

– Довольствуешься малым, хм? В прошлом ФБР бронировало и гораздо более дорогие номера. Придерживаясь определенных стандартов, ты вовсе не тратишь их деньги впустую. Последняя ночь в этой дыре – и переезжаем.

– Как думаешь, насколько мы задержимся в Иглс-Нест? – спросила Килпатрик.

Эдди сделал глубокий выдох, наблюдая, как облачко пара растворяется в холодном воздухе:

– Настолько, насколько потребуется.

Мерси почувствовала в затылке пульсирующую боль. Чем скорее она уедет из Иглс-Нест, тем лучше.

Мерси ощущала себя воровкой.

Трусливо прятаться в тени, ожидая, пока люди не выйдут из дома…

Она рискнула и сделала ставку на то, что ее родители все еще посещают свой клуб по вторникам. И скрестила пальцы, молясь, чтобы сегодня оказалась не их очередь принимать гостей. Да, черт подери – она даже не знала, состоят ли они до сих пор в клубе. Но это единственный способ повидаться с Роуз наедине.

Можно было позвонить.

Несомненно, Мерси отыскала бы где-нибудь телефонный номер, но есть риск, что, когда Роуз возьмет трубку, в комнате окажется кто-то из родителей. Так что пришлось красться, словно преступнице.

В 7:50 старенький пикап отца выехал с подъездной дорожки и помчался по шоссе. Мерси заметила двух человек на переднем сиденье.

Некоторые вещи никогда не меняются.

Пока решимость окончательно не исчезла, Мерси повернула ключ зажигания и направила машину к подъездной дорожке. Дом стоял вдали от трассы. Указателей не было; дорога, петляя, шла через поля и рощи на большом расстоянии между их домом и остальным миром – всё в духе Килпатриков-старших. Маневрирование по извилистой дороге заняло целую вечность. Наконец Мерси припарковалась перед знакомым домом и секунд тридцать смотрела на него, пытаясь успокоить нервы.

Выглядит точь-в-точь как прежде.

Годы, проведенные в построенном отцом маленьком фермерском домике, оставили приятные воспоминания. В детстве Мерси было не до жалоб и мечтаний о другой жизни – слишком много дел. Вдобавок ее учили ценить то, что у нее есть. Нынешних детей, похоже, больше волновало то, чего у них нет, и как убедить родителей это купить.

Должно быть, я старею.

Жалобы на младшее поколение официально переводили ее в разряд «старшего поколения».

Я точно хочу этого?

Мерси очень скучала по Роуз. Много лет при мысли о сестре ее пронзала острая боль. Только в последние годы боль ослабела, но по-прежнему отдавалась в костях, будто не до конца сросшийся перелом. С тех пор как агент Килпатрик вернулась в Иглс-Нест, тоска по сестре возрастала в геометрической прогрессии. Мерси любила обеих своих сестер, но именно сердце Роуз она знала. Сестра старше ее на четыре года, и она никогда не казалась Мерси слепой. Роуз бегала и играла так же активно, как и все остальные. Ободранные и ушибленные коленки никогда не замедляли ее движений.

Ее сестра была счастьем во плоти. Она никогда не сетовала на судьбу, сделавшую ее слепой от рождения, – во всяком случае, Мерси не слышала таких жалоб. Однако именно из-за нее Мерси злилась. Много раз она плакала над несправедливостью мира, который вертится вокруг зрячих людей, в то время как сестра никогда ничего не увидит. Мерси молила Господа передать слепоту Роуз ей, а потом боялась, что однажды он действительно это сделает.

Она снова и снова описывала своей слепой сестре разные цвета, однако Роуз не с чем было их ассоциировать. Она могла запомнить, что трава зеленая, а небо голубое, – но никогда не видела ни их, ни других цветов. Для нее все это оставалось пустыми словами. Трава была мягкой, колющейся, сухой, хрустящей или тихой. Небо – недосягаемым, за пределами осязания и слуха.