меньше переживать по разным поводам, ослабить контроль. По мере того как мы становимся все более зрелыми, мы берем на себя все больше ответственности. Нам хочется играть в собственную жизнь, как в мяч, который можно легко удерживать в воздухе несколькими касаниями.

* * *

Ребёнком бы стать…

Да, это было бы очень хорошо. Спрятаться под одеяло. И все проблемы решены. И чего дети торопятся быстро стать взрослыми? Куда они спешат? Чего хорошего в этой взрослой жизни, в которой от подавляющего количества людей вообще ничего не зависит? Никто из большинства взрослых на этой планете не может повлиять на ситуацию ни в школе, где учится его ребенок, ни в городе, где администрация ворует тоннами, ни в республике, где правят родственники и друзья губернатора, ни в стране, где смотришь на премьера и понимаешь, что в жизни главное — это друзья!

Вот как мне решить вопрос спасения мира? Как? Многие ужаснулись бы, если бы в зеркале увидели не свои лица, а свои души. Я попытался посмотреть в зеркало своей души, кто я такой на самом деле? Видимо, я хороший человек, если Проведение (Судьба) выбрало меня для такого ответственного дела. Я достал мобильный телефон и начал листать записную телефонную книжку, мысленно проецируя ситуацию на тему шести рукопожатий. Нужно идти вперед. Шагать. Кстати, чтобы сделать шаг, Вы задействуете целых двести мышц, если Вы — человек. Так, листаем записную книжку телефона, о, Дима Сахаров, помощник депутата Государственной Думы. Кстати, его однофамилец, академик Сахаров, в 1975 году получил Нобелевскую премию мира.

То есть, человек, придумавший водородную бомбу, получил премию мира имени человека, придумавшего динамит. Имя его Альфред Нобель! Миру — мир!

Решил позвонить Диме. Набрал. Трубку он поднял практически сразу. Ура.

Разговор был кратким:

— Привет, Вовчик. Давно тебя не слышал.

— Дима, я могу к тебе подъехать на одну минуту? — прервал я его любезности, — я рядом с Думой.

— Конечно, приезжай, пропуск сейчас закажу, — ответил Дима.

Я сказал Сергею ехать на Охотный ряд. Есть такая улица в Москве. Он молча кивнул головой и поехал. Сказал, что через пятнадцать минут мы на месте. Я у него спросил, не слышал ли он новое учение о Его Величестве Стакане? Он удивленно посмотрел на меня и также, не произнося ни слова, отрицательно покрутил головой. Я начал:

— Есть разнообразное отношение людей к своей жизни и жизни на планете на примере обычного стакана. Вот Виктор Пелевин сказал бы так:

«Стакан не пуст и не полон. Это и не стакан вовсе. Посмотри сверху — это просто круг. Сбоку — это геометрическая фигура. И это не ты на него смотришь, а стакан смотрит на твою проекцию его мыслей о том, чем ты хочешь казаться самому себе. А может, и наоборот».

Практикующий Буддизм:

«Стакана на самом деле просто нет. И не было никогда, он был только в нашей голове».

Иудаизм:

«Почему стакан наполовину пуст только у нас? И вообще, все арабы — террористы! А мы только в гости к ним зашли, но уходить не хотим. И чего нервничать по этому поводу?»

Православие:

«Стакан наполовину пуст за грехи наши».

Католицизм:

«Стакан наполовину пуст только у тех, кто не ходит в храм».

Ислам:

«Нет стакана, кроме стакана».

Фрейдизм:

«В детстве вам недоливали».

Реализм:

«Все верно, это стакан».

Стоицизм:

«Да, стакан наполовину пуст — так мне и надо».

Коммунизм:

«Каждый имеет право на полный стакан».

Социализм:

«Стакан полупустой, зато у всех одинаково».

Капитализм:

«Продается стакан, недорого. Вода продается отдельно.

Детям и полицейским — скидка».

Пофигизм:

«И чё?».

Скептицизм:

«А стакан ли это? А вода ли в нем налита? А может, это недолили водку?»

Конфуцианство:

«Будь также безмятежен, как этот стакан».

Йоги:

«Ты и есть стакан и его содержимое».

И только физики знают:

«Стакан всегда полон! Воздухом или водой, или их смесью. Всегда!»

Сергей улыбнулся и сказал:

— Боюсь представить, что творится в твоей голове.

«Я тоже уже этого боюсь», — подумал я.

Возле Государственной Думы парковаться было негде.

Сергей меня высадил напротив входа и сказал, что будет ждать сигнала через устройство связи, чтобы подъехать на это же место по моему сигналу.

Пока проходил паспортный контроль, пришла в голову мысль, а вы никогда не задумывались, что английское слово live (жизнь) наоборот читается как evil (зло)?

Как все в жизни взаимосвязано и переплетено. Надеюсь, мы на правильном пути…

Попытка номер …

Я не видел Димыча уже с полгода. А если вы не видели человека больше полугода — считайте, вы не знаете его. Каждый человек — это набор личностей, которые видоизменяются с течением времени. Одна и та же персона, которую вы повстречаете в разное время, может быть вам другом, любовницей, злейшим врагом или никем. Следовательно, невозможно строить своё отношение к физическому телу, и тем более, давать какие-либо клятвы конкретной телесной оболочке, ведь под ней в течение жизни могут обитать совершенно разные личности. Вот так вот.

Димыч не изменился. По крайней мере, внешне. Разве что взгляд уставший. Я сразу перешел к делу. Спросил его, хочет ли он обладать государственной тайной, опасной для жизни. Он ответил, что нет.

Тогда я его попросил дать ответ мне на вопрос, кто из депутатов вхож к Первому, так, чтобы без посредников донести важную информацию. Он ответил, что таких тут несколько, но он может отвести только к двум. Один очень старый, первый Герой России, но пользуется уважением у Президента! И второй, это Герой Кавказа, и глава важного военного Комитета Думы. Я обрадовался и сказал, что начнем с того, что меня надо отвести к тому, кто моложе — к Главе Комитета Государственной Думы по обороне. Его возглавлял Герой России, генерал-полковник и вообще жутко известная личность, особенно на Северном Кавказе. С минуту подумав и куда-то позвонив, Дима позвал меня с собой и зашел в лифт.

— Он на месте, у тебя две минуты. Заходить можешь через двадцать минут, как раз пока дойдем, и настанет время аудиенции, — сказал он.

В ответ я сказал Димычу, что Родина тебя не забудет и что я его должник. Перекрестился и зашел. Генерал был на месте, но очень весь какой-то занятый. Сказал мне, — рассказывай, — и тут же начал отвечать на телефонные звонки, говорить что-то секретарше и кивать мне, вроде как, понимая, что я говорю.

Я закрыл глаза и, не обращая внимания на чехарду, которая была в кабинете председателя