кто-нибудь, да следил за ним, так что от идеи побега пришлось отказаться. И тогда парень стал думать, что говорить в полиции.

Глава 21

Додумать легенду Олег не успел. Полицейские пришли в тот момент, когда парень пытался рассуждать о том, что будет, если копы узнают, что он из Альметьевска и непонятно как оказался за несколько тысяч километров. Правда, за сколько именно тысяч километров от места своего жительства оказался Рыбкин, он не знал, ибо Якутия большая, а где именно находится Мирный, без карт и навигаторов попробуй, разберись.

Парня привезли в полицейский участок и заперли в «обезьяннике», который представлял собой маленькую клетку, где уже и так ютились десяток человек. В основном это были неплохо одетые молодые люди, парни и девушки. Правда, был еще бомж и от него дурно пахло, но сидящие в камере, видимо, к этому уже привыкли.

- И давно вы здесь? – спросил Олег.

- С утра, - ответил молодой человек в синей толстовке.

- За что сидите?

- На митинге поймали. А тебя за что? Почему в таком странном виде?

- Да вот так получилось, что оказался я на улице совсем голый.

- Ебать!

- Так это про тебя во всех социальных сетях пишут? – спросила девушка в джинсовой куртке.

- Наверное….

- А зачем, ты, кстати, по улице-то голышом бегал?

- Вот если бы я знал. Не поверите, я ничего не помню.

- Это амнезия называется…. Такое бывает. Врача не пробовали потребовать?

- Меня уже возили к врачу. Там меня не приняли. Сказали: «здоров, иди отсюда». И отправили обратно копа.

- Вот сволочи! – раздался еще один голос, - человеку плохо, аони по инстанциям его гоняют.

Потом арестованные начали говорить между собой. Они говорили о политике, о том, что на самом деле ядерную войну начала не Америка, а Россия, и что надо сдаться американцам. «Не удивительно, что их арестовали», - подумал Олег, - «Я бы еще их дубинками отмудохал». Но озвучивать свои мысли, по понятным причинам, не стал».

Узников «обезьянника» по одному выводили и допрашивали. Дошла очередь и до Олега. Прежде чем привести в кабинет, ему дали старые рваные штаны и рубашку. Рубаха оказать на размер больше, и нелепо болталась на молодом человеке.

Худощавая пожилая женщина в сером жакете окунула палец Олега в чернила и сделала отпечаток на листе бумаги. Затем велела посмотреть в видеокамеру. На этом допрос закончился. Парня вернули в клетку.

- Что, так быстро? – удивился парень в толстовке.

- Да меня вовсе не на допрос водили. Так, отпечатки снять.

- А.. понятно.

Больше о политике молодежь не говорила. И не о политике тоже. Все напряженно молчали. Время тянулось бесконечно медленно. Олег даже задремал. Иногда он просыпался, видел перед собой решетку, скучающего дежурного опера по ту сторону, лица молодых людей в камере, и снова засыпал.

Утром Рыбкина привели к судье. Дело рассматривал пожилой мужчина с большим пивным животом. Правда, одет он был не в судейскую мантию, а в белую рубашку и черные брюки, а мантия скомканная, валялась на стуле.

- Так…, - задумчиво проговорил судья, - что тут у нас. Бегал голым по улице? Это мелкое хулиганство. По уму, надо бы дать 15 суток ареста, но у нас тут тюрьмы переполнены. Несанкционированный митинг, мать их. Ладно, ограничимся штрафом. Заплатить надо в течении десяти дней. Следующий.

Олег хотел было сказать, что у него нет денег на штраф, но его уже вывели. Велели ждать в коридоре. Потом девушка в желтом жакете и в красной юбке протянула ему две бумажки: постановление судьи и справка об утере паспорта.

- И что дальше? – спросил Рыбкин.

- Ничего. Можете идти, - ответила девушка и ушла к себе в кабинет.

Олег не знал, то ли ему радоваться, то ли огорчаться. С одной стороны, его отпускают. Просто отпускают. Не садят в тюрьму, не увозят в секретный бункер, а именно отпускают. Хотя, это, конечно странно, так быстро установили личность, но не обнаружили среди лиц в розыске. С другой стороны, а куда теперь ему идти, в незнакомом городе, в нескольких тысячах километров от дома, которого уже нет.

«То, что личность установили так быстро, это не удивительно», - думал Олег, шагая по улице в сторону «куда глаза глядят», - «Хотя моих пальчиков в базе данных нет, но биометрия моего лица есть в базе данных Сбербанка, меня же фотографировали, когда я зарплатную карточку получал. А полиция вполне могла оттуда и запросить биометрию. Да и не суть важно. Другое интересно: почему меня нет в базе данных розыска? Меня что, не засняли камеры, когда я магазин грабил в эвакуированном городе? Видимо нет. А как же в бункере? Там-то знали о моей подноготной? Откуда, кстати, знали? Или не знали? Взяли на понт? А, может быть, меня в бункере как бы и не было официально, все делалось нелегально или в условиях строгой секретности? Пожалуй, это все объясняет».

Подул колючий ветерок. Олег поежился от холода. С грустью посмотрел на прохожих, которые, в отличие от него, были одеты гораздо теплее. Вот идет юноша в синей джинсовке, раздает прохожим какие-то листовки. Одну из них протянул Олегу. А там написано: «Россияне! Американцы вам не враги. Диктаторское правительство России первое нанесло ядерный удар, Америка была вынуждена защищаться. Верьте нам! Мы скоро придем и освободим вас».

Рыбкин отскочил от парня, как от прокаженного, а бумажку испуганно бросил, словно это был раскаленный кусок железа.

- Ты что творишь, идиот! – крикнул Олег на него.

- Я выполняю свой гражданский долг! – гордо заявил юноша.

- Ты предаешь Родину, болван, - начал объяснять Олег, - ты помогаешь врагу.

- Врагу? – паренек удивленно поднял брови, - американцы нам не враги. Они придут, чтобы освободить нас.

- Ты дурак или как? Неужели ты реально думаешь, что моральные уроды, которые сбросили ядерные бомбы на наши города, могут сделать что-то хорошее? Или тебе просто заплатили «бочку варенья и корзину печенья[1]»?

- Вообще-то, Россия первая начала войну. Хотя, по телевизору тебе скажут другое…

- А с какой стати мне тебе верить больше, чем телевизору? - прервал его Рыбкин, - Да и не важно все это, важен лишь сам факт, что американцы применили ядерное оружие против мирного населения.