— Господин майор, — подал голос Ганс. — Башню развернуть не удастся, мы зажаты между склонами.

— Знаю, Ганс, знаю, — меланхолически ответствовал Дитрих.

Клаус повозился в своем хозяйстве, подергал рычаги и сделал неутешительный вывод:

— Позади, господин майор, похоже, тоже дерево повалено. Пробовал сдавать назад, больше трех метров не выходит.

— А ну-ка, Ганс, — тоном азартного игрока проговорил майор, — поднимай ствол вверх, пока они нас не запеленали до конца.

— Бу-бу-бурр-бурр-уууу… — сообщила тварь, когда Генриху удалось отодрать ее от большей части своего тела и частично скрутить в бараний рог. Похоже, она обиделась.

Дитрих и ожидал чего-то подобного, но все же слегка изумился непосредственной реакции русских: при виде поднимающегося ствола они присели и замерли в нерешительности; сетка натянулась и заскрипела.

— Все, господин майор, это предел, — доложил Келлер.

— Тогда — огонь!

Поднатужившись, пушка изрыгнула снаряд. Взрыв сотряс землю и поднял в воздух огромную тучу пыли. Когда дымная завеса слегка рассеялась перед глазами и немцы смогли хоть что-то разглядеть, то выяснилось, что русских и в помине нет. Все обозримое пространство было пустым и безлюдным.

— Неплохо для начала, — констатировал Дитрих. — Теперь осталось эту чертову сетку снять. Добровольцы есть?

Отвечать никто не торопился.

— Добровольцев нет, и это значит командиру придется снова лезть в партизанское пекло и рисковать своей головой, — вздохнул Морунген. — Так я говорю, Ганс?

— Так, господин майор! То есть нет, господин майор! То есть… я не знаю, господин майор, может, следует немного подождать. Русские могли затаиться в засаде…

— Чему тебя учили до войны в этой чертовой России?! — вспыхнул Дитрих. — Если они засели в засаде, то надо либо — первое — отступать, либо — второе — наступать! Третьего не дано. Раз уж мы сюда приехали, а уехать не можем — самое время наступать. Так что бери свой автомат — и бегом прикрывать командира!

Приоткрыв крышку люка, он сосредоточенно понюхал воздух.

— Этих немытых гадов можно обнаружить по запаху. Черт его знает, — сказал он какое-то время спустя, — вроде пахнет порохом, горючим и краской.

Осторожно и неохотно Морунген попытался шире открыть люк. Это оказалось весьма проблематичным, потому что сеть хоть и неплотно прилегала к поверхности танка, но и не позволяла до конца осуществить задуманное.

— Вот зараза… — свирепо пыхтел Дитрих. — И угораздило же вместе с танком в сети угодить. Дома рассказать, так ведь никто не поверит… Ганс, брось автомат и придержи крышку… Я попробую вылезти наружу.

Он вытащил из ножен нож и острым как бритва лезвием разрезал несколько веревок. В ту же секунду непознанное существо отцепилось от Генриха и метнулось на свободу, снова протоптавшись по голове фон Морунгена самым непочтительным образом. Майор едва успел разглядеть ее, и беглый взгляд сказал ему, что это не то пушистая мартышка, похожая на не в меру подвижного персидского кота, не то персидский кот с непомерно развитыми конечностями, смахивающий на мартышку. Ни то ни другое не могло уложиться у него в мозгах. Впрочем, здравый смысл тут же подсказал ему самый простой выход из сложившейся ситуации — послать загадочную тварь ко всем чертям, не углубляясь в дебри зоологии.

Выбравшись из «пойманного» танка, немцы приняли все меры предосторожности и прочесали близлежащие заросли, стараясь не терять друг друга из виду и не заходить глубоко в лес. Через десять минут им стало абсолютно ясно, что русские по непонятной пока причине смылись, не оставив ни засады, ни снайперов, ни, похоже, мин и ловушек. Во всяком случае, ничего похожего немцам обнаружить не удалось. Таким образом, смысл загадочной наступательной операции, осуществленной красноармейцами, а также причина, по которой они пытались захватить танк, но так и не довели дело до победного конца, для доблестного экипажа «Белого дракона» так и остались покрыты мраком.

Недоумение не мешало им работать.

Ганс, Клаус и Генрих отсоединили крепления, которыми к борту танка были прикреплены инструменты, и вооружились ломом, топором, киркой и лопатой, после чего дружно атаковали поваленное дерево; Вальтер с автоматом наготове стоял на карауле, а сопящий и чуть ли не пышущий от негодования паром майор фон Морунген разрезал ловчую сеть кусачками.

— Фантастика… и что за страну мы завоевываем? Я такую сеть второй раз в жизни вижу. Первый раз в Дрезденском историческом музее, когда я был еще совершенное дитя.

— Да вы же знаете, господин майор, этих красных, — поддержал его Клаус, — от них можно ждать чего угодно. Мне в прошлом году один лейтенант в «Синей жирафе» доверительно рассказывал, как они в одной деревне брали в качестве сувениров лапти, чтоб домой послать. Представляете — настоящие русские лапти, я о них только в сказках слышал. Вот это экспонат!

— Сумасшедший! — сморщился брезгливый Дитрих. — Да брось, Клаус! Зачем тебе лапти? Мертвый немец приятнее пахнет, чем лапти живого русского!

Майор тоскливо принюхался к сетке и страдальческим голосом вопросил:

— Какой гадостью они ее пропитали? Да! Кстати, о лаптях! Вальтер, а что с нашим противогазовым комплектом? Все забываю у тебя спросить, я его уже в третий раз не могу найти!

— Мы же в России, господин майор, — резонно отвечал Вальтер. — Зачем нам противогазы? Здесь угроза газовой атаки сводится к ноль целых одной десятой процента, а в танке вы ее и вовсе не заметите.

Дитрих фон Морунген подозрительно оглядел дремучий лес, затем понизил голос и как-то особенно выразительно произнес:

— Кто знает, кто знает, Вальтер… А противогазы все-таки нам бы не помешали. Ну ладно! Что там с этим проклятым партизанским деревом?

— Еще пять минут, господин майор, и можно будет ехать! — браво отрапортовал Клаус. — Хоть сейчас вперед, на Москву!

И хотя все складывалось не так уж и страшно, как казалось в самом начале, майор не взбодрился. Он уселся на башне, свесив ноги, и обратился к равнодушным небесам:

— Что все-таки за страну мы завоевываем?

С добрым словом и пистолетом можно дойти гораздо дальше, чем просто с добрым словом.

Девиз шерифов штата Аризона

Чужая страна — это всегда немножко другая планета.

В справедливости подобного утверждения доблестный экипаж «Белого дракона» имел возможность убедиться неоднократно. Даже Франция — ближайшая европейская соседка — смогла преподнести немцам несколько сюрпризов; что уже говорить об Африке, например, где все — от пресловутых египетских сфинксов, вызывавших душевный трепет, до каких-то жутких, вонючих штуковин, оказывавшихся на поверку съедобными плодами, — поражало воображение и заставляло почаще задумываться о том, что человек хоть и мнит себя царем природы, но природе об этом не удосужились сообщить.