Новые приоритеты были, очевидно, в некотором отношении учтены стратегическими ВВС США днем 3 февраля, когда сокрушительный удар был нанесен по Берлину почти тысячей «Летающих крепостей». Как и было запланировано, военные объекты атаки для «Летающих крепостей» были намечены не иначе, как в самом центре жилых и деловых районов. В цитировавшихся в Швеции германских отчетах утверждалось, что погибли более 25 тысяч человек, в том числе много жертв было среди беженцев.[1] 8 февраля на совещании командного состава военно-воздушных сил союзников генерал Спаац мог обратить внимание на впечатляющие результаты, достигнутые его бомбардировщиками в этой атаке Берлина. В то же время он добавил, что «есть подозрения, что 6-я танковая армия» двигалась через столицу в качестве подкрепления на Восточный фронт. Неизвестно, знал ли на этом этапе войны генерал Спаац о доказанной неточности бомбардировок во время авиарейдов 8-й воздушной армии, которая в условиях плохой погоды полагалась только на приборы. Его подчиненному, командующему 8-й воздушной армией, генерал-майору Дж. Х. Дулиттлу это, конечно, должно было быть известно. В записке от 26 января его проинформировали, что вероятная погрешность выхода армии на цель по дуге во время этой атаки вслепую могла быть около 3 километров, что «требует сплошного бомбометания по району, чтобы достичь какого-либо результата».

4 и 5 февраля погода мешала проведению дальнейших операций дальнего радиуса действия, и 6-го пришлось отказаться от попытки провести точную атаку по нефтяным объектам и заняться смежными объектами второй очереди в виде сортировочных станций в Хемнице, в 50 километрах к юго-западу от Дрездена, и в Магдебурге. Около 800 тонн бомб было сброшено на каждый из этих городов, в соответствии с общим духом оказания поддержки русским. Было ясно, что недалеко то время, когда бомбы с британских или американских бомбардировщиков начнут падать на Дрезден.

7 и 8 февраля силы тяжелых бомбардировщиков были выделены для дневных операций над Германией, но в обоих случаях операции были отложены из-за ухудшавшихся погодных условий. 7 февраля член парламента от лейбористов Эдмунд Пебрик потребовал сообщить ему, когда будут бомбить Хемниц, Дрезден, Дессау, Фрейбург и Вюрцбург, «которые до сих пор совсем в малой степени или вовсе не испытывали ничего в этом роде». Эттли ответил, что никаких заявлений в отношении будущих операций сделано не будет; он едва ли мог раскрыть, даже если бы знал, что планы бомбардировки двух из этих городов уже были в руках командования бомбардировочной авиации (и, вероятно, также и у 8-й воздушной армии) в соответствии с письмом Боттомли от 27 января. Наступательные действия авиации по бомбардировке районов, направленные против германских городов, были на пороге кульминации.

Как только советские бронетанковые войска временно остановились на Одере, приток беженцев в Дрезден уменьшился до струйки. Затем 8 февраля советские армии значительными силами форсировали Одер, и районы непосредственно к западу от Одера стали полями кровавых боев. Беженцы, которые всего несколько дней назад считали себя в безопасности в этих районах, теперь возобновили стремительное бегство на запад. В то же самое время советские войска начали брать в клещи Бреслау, чтобы блокировать город.

Теперь уже началась также лихорадочная эвакуация и из Западной Силезии. Из 35 тысяч жителей города Грюнберга благодаря незамедлительным партийным приказам на эвакуацию почти 4 тысяч человек ушли вовремя. Другим городам повезло меньше: Лигниц уже был объявлен районом приема беженцев из городов к востоку от Одера; обычная численность его населения в 76 тысяч человек многократно возросла за счет этих беженцев; 20 тысяч германских граждан силой заставили оставаться на месте, когда советские войска заняли город, который был вторым по величине в Западной Силезии. То, что такой большой процент населения оказался в западне, стало результатом отсутствия в Нижней Силезии сельскохозяйственного транспорта, наличие которого позволило жителям других провинций покинуть их с меньшими трудностями.

Масштаб этой массовой миграции беженцев, которой предстояло стать как причиной, так и отличительным признаком дрезденской трагедии, может быть обозначен лишь приблизительно. В начале 1945 года население Силезии насчитывало 4 718 000 человек, из которых 1 500 000 либо не смогли вовремя уехать, либо, будучи польского происхождения, оставались на месте. Из 3 200 000 человек, обратившихся в бегство, половина нашла пристанище в чехословацком протекторате, даже не подозревая, какой расистской жестокости они могут подвергнуться после чешского восстания; остальные в количестве около 1 600 000 бежали дальше в Германскую империю. Силезцы представляли, пожалуй, 80 процентов перемещенных лиц, заполнивших Дрезден в ночь тройного удара. Город, в котором в мирное время насчитывалось 630 тысяч граждан, накануне атаки был настолько переполнен, что количество его возросшего населения теперь колебалось между 1 200 000 и 1 400 000 человек. Тут были беженцы из Силезии, Восточной Пруссии и Померании, где проходил Восточный фронт, берлинцы и рейнландцы с запада, военнопленные из сил союзной коалиции и русских войск, поселения эвакуированных детей и подневольные рабочие многих национальностей. Из них, что неудивительно, несколько сотен тысяч не имели подходящих жилищ, и никто не имел возможности спрятаться в бомбоубежище.

12 февраля во второй половине дня с прибытием в Дрезден последних официально зарегистрированных поездов беженцев с востока население города приблизилось к максимуму. Первые официальные поезда беженцев должны были последовать в западном направлении спустя несколько дней. Колонны беженцев все еще стекались в Дрезден, следуя пешим порядком и в повозках на конной тяге, беспрерывный поток людей тянулся вдоль автомагистрали с востока. Не все в этой бесконечной колонне беженцев были гражданскими — тут были и солдаты, отбившиеся от своих частей на фронте. Патрули полевой жандармерии были расставлены на окраинах города, как для того, чтобы контролировать этот поток с востока беженцев, так и чтобы направлять солдат в районы сосредоточения. Примечательно, что вера русских в то, что Дрезден сам использовался в качестве района сосредоточения для этих войск, не нашла свидетельского подтверждения. Полевая жандармерия направляла военных для перегруппировки в районы сосредоточения за пределами города. Беженцев теперь тоже заставляли сворачивать, огибая город, поскольку подъездные дороги были уже забиты длинными вереницами повозок с лошадьми; пешим беженцам разрешали войти в город, но предупреждали о необходимости в течение трех дней продолжить путь дальше.

Очень немногие из этих восточных беженцев, особенно крестьян, когда-либо ранее слышали сирену воздушной тревоги; в течение шести дней до тройного удара предостережения о воздушных налетах не звучали в Дрездене; большинство беженцев были простыми тружениками села, которые жили вдали от безобразных проявлений современной войны в фермерских общинах восточных областей. Это были крестьяне, которые не видели для себя никакого проку от политики «жизненного пространства», которую фюрер придумал для них на востоке. Теперь они должны были стать жертвами ужасов войны, которую нацистские агрессоры развязали в Европе.