Он тронул с места. Я прочистил горло.

— По-моему, я еще не знаком с вашей… это ваша дочь, шериф?

— А? — Он испуганно глянул в зеркало заднего вида. Потом ткнул ее под ребра локтем. — Ты слышала, Бесси? Он думает, ты моя дочь.

— А кто я? Ну, умоляю, скажи.

— Ну, кто… гм… моя жена.

— Вот спасибо! А я-то испугалась — думала, уж не забыл ли ты!

Она повернулась на сиденье вполоборота, потирая место, куда он ее ткнул, но с таким видом, который у нее сделался, квасить молоко ее бы уже не взяли.

— Спасибо за комплимент, молодой человек. Представляете? Впервые удостоилась с тех самых пор, как Билл вернулся с войны. То есть с Первой мировой, я имею в виду.

— Ай, ну тебя, Бесси. Я не из тех, кто…

— Помолчи. Нам с мистером Бигелоу ты глубоко противен, правда же, мистер Бигелоу? Ну что ты можешь сказать такого, что нам хотелось бы услышать?

— Ни-че-го, — с ухмылкой отчеканил я. — Какая красивая на вас шляпка, миссис Саммерс!

— Вы слышали, Ваше Всевластие? Ты слышал, что этот джентльмен сказал о моей шляпке?

— Н-да. Знаешь, Бесси, я все-таки продолжаю думать, что она похожа на абажу…

— Тихо! Сиди и молчи, а мы с мистером Бигелоу постараемся тебя не замечать.

Так они продолжали пикироваться всю дорогу до церкви, да и там тоже, до самого входа в притвор. Они, похоже, были при этом весьма друг другом довольны, но не лучше ли было бы им обоим, если бы они вели себя по-иному, — вот вопрос. В том смысле, что спор — это спор и ссора есть ссора, как бы вы при этом ни усмехались и ни дурачились. Предаваться такому занятию можно, только если внутри тебя что-то гложет. А когда все как следует, так себя не ведут.

Открыв для нее дверцу машины, я помог ей выйти. Смотрю, метнула в него взгляд. Взял ее за локоть и помог взойти на церковное крыльцо. Опять взгляд. Открыл перед нею дверь; пропуская, посторонился. Еще взгляд.

В церкви мы просидели всю воскресную школу и службу (вы про эти вещи, вероятно, знаете больше меня, так что описывать их не буду). Все лучше, чем болтаться по улицам. Способ убить утро не хуже любых других. Я пребывал в мире и безопасности, то есть чувствовал себя так, как и нужно себя чувствовать, чтобы мозги фурычили полным ходом. Я пел, молился и слушал проповедь — просто чтобы освободить сознание. Чтобы мысли витали на просторе. И к концу службы — опаньки! — все было готово. Я придумал, как буду убивать Джейка Уинроя.

Ну, не до конца, правда, — вы ж понимаете! Оставались еще кое-какие мутноватые частности — насчет моего алиби, как пасти карася и тому подобное. Но я знал, что все придет.

Когда мы вместе шли по проходу, миссис Саммерс посмотрела на меня и говорит:

— А что, молодой человек, похоже, вам очень понравилось.

— Я рад, что вы взяли меня с собой, — сказал я. — Мне это было очень полезно.

В дверях они остановились попрощаться со священником, и она ему меня представила. Ему я сказал, что проповедь была такая зажигательная, такая, знаете ли, вдохновляющая! И не соврал. Пока он там что-то брехал, я по поводу карася Джейка засандалил целый план кампании.

К машине мы шли с женой шерифа рядом, муж плелся сзади.

— Я вот все думала, мистер Биге… Ах да, ведь вы, наверное, позволите мне звать вас Карлом. Не возражаете?

— Да, конечно, пожалуйста, — сказал я. — Так о чем вы все думали, миссис Саммерс?

— Думала спросить вас… — Тут мы как раз вышли к обочине. — Ну, давай, Билл, шевелись! — с нетерпеливым жестом обратилась к мужу миссис Саммерс. — Что ты тянешься, как патока в январе! Я хочу пригласить Карла к нам на обед.

— Ых-хренась! — выдохнул он. — Ты чо? То есть я хочу сказать… гм… в самом деле?

Она сжала губы. Разжала. Я уж думал, она сейчас опять на него накинется, но он ее упредил.

— А что? Прекрасная идея! — сказал он и хлопнул меня по спине. — Смерть до чего охота посидеть с тобой за одним столом, сынок. Я и сам хотел пригласить тебя!

Ни черта он не хотел. И вовсе эта идея ему была не в кайф. Затащить меня в церковь — это конечно. Но вводить в свой дом, корешаться со мной… притом что все же есть некий шанс поиметь от меня какую-нибудь заблуду…

Что-то во мне его настораживало. Чем-то я его не вполне устраивал.

— Спасибо огромное, — сказал я. — Но думаю, лучше не сегодня. Меня ждут дома, и мне надо массу всяких дел переделать для подготовки к учебе, и… ну, и вот, собственно.

— Ага. Ну ладно. — Он кивнул. — Что ж, раз не выходит, раз не можешь… Значит, придется нам есть в одиночестве, Бесси.

— Вот вечно ты… — вновь надулась она. — Клянусь тебе, Билл Саммерс, я… я…

— Да я-то тут при чем? Я что, не предложил ему? Скажешь, нет? Сама слышала, как он ответил, что не может. Разве я… — Он повернулся ко мне. — Разве не ты сказал, что не можешь?

— Ой, помолчал бы. Ты невыносим. Невыносим, ну совершенно! Карл, я хотела предложить, чтобы мы подвезли вас до дому, но едва я представлю, как Его Всевластие сейчас начнет юлить, вынуждая вас отказаться…

— Да вот еще! Чего ради? Хрен ли я… чего это я буду, интересно, упираться?

— И почему ты всегда все в штыки принимаешь, вот почему?

Ситуация становилась уже неприглядной. Я положил этому конец. Сказал, что я честно не могу прийти сегодня к ним обедать. Может, в другой раз? Но я не откажусь, если меня подбросят до дому.

Пока ехали, никто не произнес ни слова. Потом, когда я прощался и благодарил, шериф обратил внимание на двухдверное авто, остановившееся правыми колесами чуть не в канаве.

— Ба! — нахмурился он. — Это машина доктора Додсона! У вас там в доме кто-то прихворнул или как?

— При мне нет, — сказал я. — Когда я уходил, все еще спали.

— Кто-то заболел, не иначе. По дружбе док к Уинроям не заходит. Кто бы это мог быть? Есть идеи?

— Взял бы сам, в дом зашел да спросил! — смерила его взглядом миссис Саммерс. — Поручкался бы со всеми. Покалякал о том о сем. Спросил, как поживают детки. А на меня наплюй, какая разница, что я, как я…

Обрывая ее упреки, он воткнул передачу.

— Все, еду, еду, лечу! Черт подери, не видишь, что ли? Еду! еду! Сынок, ты малость…

Я отпрыгнул в сторону. Резко газанув, он рванул с проворотом колес, а я направился по дорожке к дому.

Фэй встретила меня в коридоре. Она задыхалась. Мертвенно-бледное лицо, в рыжевато-карих глазах полыхает страх. Через ее плечо я заглянул в столовую.

Там была Руфь. Руфь, Кендал и Джейк и лысый малый с животиком — врач, как я понял. Джейк навзничь лежал на полу, доктор, стоя на коленях, над ним склонился, прикладывая к его груди стетоскоп.