Люди отходили после праздников, лениво ступали по мерзлому асфальту и без интереса поглядывали на витрины работающих магазинов — таких было меньше четверти, потому что у продавцов тоже был Новый год. Дети радовались и требовали у родителей новую игрушку: хлопушку с конфетти или петарду, которыми вовсю торговали бабки у переходов. Мой случайный сын ничего не требовал, и я в который раз порадовался, что не успел завести настоящего ребенка.

У перекрестка, рядом с подмигивающим желтым глазом светофором, я заметил двух милиционеров. Они дежурили у подземного перехода, чесали языки, покручивали в руках дубинки и притопывали сапогами: ветер в том месте был сквозной, колючий, холодный. Чтоб не рисковать, я свернул в ближайшую арку и оказался в темном переулочке. Идти чуть дольше, зато вряд ли наткнусь на служителей порядка.

Дома здесь были старые, потрескавшегося красного кирпича; в окнах не осталось стекол, и они, окна, были прикрыты газетами или забиты негодными досками; в некоторых, впрочем, горел свет, слышалась тихая музыка и осторожный смех. Асфальт был усеян стеклянными осколками, а из ржавых контейнеров на землю вываливался мусор. Я ускорил шаг.

Минут через пять стоял у дверей клуба. Вход оказался с задней стороны трехэтажного заброшенного дома. Дом был широкий, массивный, из серого шершавого камня, с ветхой шиферной крышей и забитыми наглухо окнами. Кое-где, виднелись длинные балкончики с балюстрадой.

Железная дверь под козырьком, покрытым железными листами, вела в полуподвальное помещение. Там было чище; на ступеньках темнели влажные разводы, а в углу стояла швабра. За стеной играла ритмичная музыка, а из-за приоткрытой двери время от времени выпрыгивали разноцветные электрические «зайчики». Неоновая вывеска над входом выглядела роскошно. «Желтый дом»— вот что на ней было написано.

Кроме названия, больше ничего желтого в клубе я не заметил. По крайней мере, снаружи.

— С ребенком нельзя, — сказал мне прилично одетый охранник с татуировкой на левой ладони: кинжал рукояткой упирался в запястье и уходил в рукав его двубортного пиджака. Костюмчик был не самый дешевый, из кашемира; в темноте сложно было определить, но, скорее всего, марки «Unoratt», итальянский. Похожий я видел у шефа. Рубашка у клубного «вахтера» оказалась белоснежная, а черный галстук повязан был криво, и мне показалось, что охранник тяготится галстуком, да и самим костюмом тоже. Интересно, шваброй орудует он?

— У меня специальное приглашение, — сказал я, протягивая флаер охраннику. — И, кстати, перед вами не ребенок, а робот.

Охранник посмотрел недоверчиво, но флаер взял. Принялся читать, шевеля губами. Бумажку он поднес к самому носу.

— Ладно, проходи, — сказал охранник, возвращая наконец приглашение. — Подойдешь к барной стойке, там тебя ждут.

Он открыл дверь, и мы с Колей окунулись в мир грохочущих басов и скрежета синтезированного звука. Я оглох на оба уха и не мог обращать внимание ни на что, кроме шума в собственной голове, и только потом проступило «изображение».

Зал, несмотря на занюханное преддверье, был большой и обставлен дорого, хотя и безвкусно. Ну то есть не на мой вкус, но я ведь не дизайнер.

Сразу справа от входа находилась длинная барная стойка из белого пластика и алюминия; левее располагалась танцплощадка, выполненная из стекла или прозрачного пластика, похожая на шахматную доску, но «мест для хода» было больше, чем на обычной доске; к тому же черными и белыми квадратами организаторы клуба не ограничились. В одном углу преобладали красные и синие поля, в другом — черные и белые. В черно-белом углу совершали дикие, но по-своему прекрасные танцевальные движения юноши и девушки с лицами, раскрашенными черной краской. Одежда у них была под стать (мне она почему-то напомнила школьную форму старых советских времен). Действо ассоциировалось с «Черным квадратом» Малевича.

В другом углу танцевали ребята попроще: в том смысле попроще, что одеты привычнее, хотя казусы случались и здесь. К примеру, меня очень удивил голый по пояс молодой человек, который танцевал в обнимку со сломанной бензопилой. То есть мне было приятнее считать, что она сломана, а так — кто знает.

Одна из девушек нарядилась на малороссийский манер: в цветной платок и аляповатый сарафан. На платке большими буквами было вышито: «I LOVE SALO». Танцевала девушка прекрасно; притом что в таком сарафане двигаться, наверное, очень непросто.

Сверху по периметру зала протянулся решетчатый балкон, к которому вела чугунная винтовая лестница. Слева на балконе я приметил еще одну барную стойку — теперь думай, мучайся, к какой надо подходить.

Впереди в клубах табачного дыма терялись обтянутые «тигровыми» шкурами диваны, а в левом углу я увидел две двери — в женский и мужской туалеты. Возле них собиралась и курила молодежь, уставшая от танцев.

Оценив обстановку, я двинулся к нижнему бару; по пути натолкнулся на знакомого милиционера-украинца. Я узнал его не сразу, потому что выглядел он сейчас не как страж закона, скорее был похож на дикаря-неандертальца. С плеч парня свисала, вся в проплешинах, шкура какого-то неведомого зверя (вернее всего, она была переделана из коврика в прихожей), а над джинсами милиционера постарался сумасшедший граффитист.

Милиционер меня узнал, подмигнул, хлопнул по плечу и кивнул в сторону нижней стойки — проходи, мол, а сам нырнул в толпу: шкура его колыхалась сзади, напоминая о былых временах, когда мужчины охотились на диких зверей и брали женщин в жены насильно.

Я подошел к стойке, Колю установил рядом и хлопнул по макушке (выправка что надо!), заказал у смуглолицего бармена стаканчик виски. Ждал заказ, опершись о стойку, и стучал пальцами по столешнице в такт мелодии — было сложно, но я старался.

Бармен принес заказ, и я успел сделать глоток, прежде чем меня похлопали по плечу.

Оглянулся. Рядом стоял смешной, на полторы головы ниже меня, лысый толстячок в черных джинсах и засаленной майке, на которой был изображен череп с перекрещенными костями. На плечах у толстяка уютно расположилась бандана с вышитой неумелой рукой надписью «желтые». Толстяку, на мой взгляд, не хватало ковбойской шляпы и кобуры с револьвером.

— Добро пожаловать! — жизнерадостно крикнул он, протягивая мне потную, в мелких черных волосках ладонь. Странно, подумал я, пожимая руку, сам лысый, а на руках волосы растут.

— Называйте меня Прокуроров!

— Привет, — поздоровался я. — Кирилл Полев. Как понимаю, приглашение я получил от вас?

— Не совсем, — подмигнул мне толстяк. — Но в общих чертах вы правы, Кирилл. Мы «желтые», — он потянул бандану за уголок, чтобы лучше была видна надпись, — люди с особыми способностями!

— Как у меня?

— Тсс… — Прокуроров приложил указательный палец к губам. — Не очередное подорожание мяса обсуждаем.

Услышать нас в таком шуме было очень непросто, но я все-таки сказал тише: