Как значительно позже я узнал от самого Максимова, он был направлен в Мексику в конце 1938 года с задачей тщательного изучения обстановки в стране и вокруг Л. Троцкого. С этим заданием он хорошо справился, и его влили в оперативную группу, готовившую покушение на этого политического эмигранта.

В дальнейшем изложении перипетий судьбы Максимова буду основываться как на тех сведениях, которые я почерпнул из его дела, так, главным образом, и на том, что мне стало известно от него самого в процессе многочисленных встреч и задушевных бесед с ним.

Прежде всего хочу отметить, что Максимов был человеком, наделенным многими ценными для разведчика качествами. Он обладал большой проницательностью, быстро ориентировался в любой внезапно создавшейся ситуации, был исключительно коммуникабельным, легко устанавливал доверительные связи и знакомства, отличался обширной эрудицией, чему способствовало знание им в совершенстве нескольких иностранных языков.

После выполнения основного задания в Мексике он быстро сориентировался, к чему шло дело, и попытался получить разрешение от своего мексиканского руководителя Эйтингтона выехать на юг Латиноамериканского континента для выполнения там задач, ранее поставленных перед ним нашим американским отделением. Однако он не только получил отрицательный ответ, но и указание войти в группу мексиканского художника Сикейроса, готовившего теракт против Троцкого.

Оказавшись невольным участником дела, от которого он хотел во что бы то ни стало избавиться, Максимов своим поведением вызвал негативную реакцию в группе террористов. Но все же ему удалось уклониться от непосредственного участия в неудавшемся покушении, организованном Сикейросом, и остаться лишь на наружном сторожевом посту на подступах к вилле Троцкого.

После срыва первого покушения, поняв, что началась сразу же подготовка к новой попытке совершить теракт, Максимов сумел убедить своего непосредственного руководителя отпустить его из Мексики. Как позднее я узнал, его отъезд был расценен Берией как дезертирство, и над ним нависла серьезная угроза. Понимал это и Максимов и надеялся лишь на то, что своей дальнейшей практической работой он сможет снять или хотя бы смягчить эту реальную опасность. Мексиканский этап в его карьере разведчика стал первым переломным моментом в его судьбе.

Прибыв в Аргентину, где он успешно легализовался по добытым им самостоятельно документам гражданина одной из латиноамериканских республик, Максимов приступил к созданию разведывательно-диверсионной организации. Его главной задачей было проведение диверсионных актов на немецких судах, доставлявших в Германию стратегическое сырье, и на складах в портовых городах, где хранились предназначенные для немцев грузы.

С начала Второй мировой войны Германия начала получать стратегическое сырье из Латинской Америки, в частности, селитру и другие материалы, которые были необходимы для производства взрывчатых веществ. Оно поступало из Чили, Боливии, Уругвая в порты Аргентины. Туда же шли грузы из Мексики, в частности нефть. Вот там-то и создал свою диверсионную организацию Максимов.

К моменту вероломного нападения Германии на Советский Союз у Максимова уже действовало более десятка диверсионных групп, были организованы подпольные мастерские для изготовления взрывчатых и зажигательных устройств. Были уже проведены первые диверсионные акты, сожжено несколько немецких складов и потоплен ряд судов на их пути в Германию.

С началом Великой Отечественной войны Максимов развернул такую активную деятельность, что она обратила на себя внимание не только немцев, но и американской разведки. Последнее мы узнали из сообщения нашего агента «29», сотрудника латиноамериканского отдела государственного департамента США. Кстати, этот агент регулярно снабжал нас поступавшей в государственный департамент информацией из американских посольств в Южной Америке о деятельности там немецких спецслужб. Вся эта информация проходила через мои руки, и мы без промедления соответственно ориентировали Максимова.

Курируя из центра деятельность разведывательно-диверсионной организации Максимова в 1941–1942 годах, я удивлялся его энергии и неутомимости. В разгар войны в его распоряжении насчитывалось уже до 200 исполнителей-антифашистов, многими из которых он руководил лично.

Латиноамериканский период разведывательной деятельности Максимова явился вторым переломным моментом в его судьбе. Правда, на этот раз преобладали положительные моменты, хотя были и сугубо трагические. Например, когда он терял своих помощников. Один из них был изувечен во время взрыва при изготовлении диверсионной бомбы в самодельной мастерской.

К сожалению, любители газетных сенсаций пишут о Максимове, представляя его как участника убийства Троцкого, пользуясь архивными документами, в которых оказалось и его имя, а о его героической борьбе против гитлеровских захватчиков, стыдливо или, вернее, бесстыдно умалчивают. В Мексике большое количество хорошо организованных боевиков, среди которых он был только винтиком, к тому же невольным, были мобилизованы Сталиным для мести одному человеку, тогда как в Аргентине фактически в одиночестве он противостоял многим нацистским агентам, брошенным для охраны германских портовых объектов и судов от его смелых действий.

По окончании войны за самоотверженную работу Максимов был награжден прощением за его «дезертирство» в Мексике.

Максимов укрепил свое положение не только в Аргентине, но и во многих других латиноамериканских странах. У него появилось много хороших друзей среди руководителей правительств, с ним охотно встречались президенты республик, он заимел обширные связи среди высших католических деятелей. Последнее и натолкнуло советскую внешнюю разведку на постановку перед этим разведчиком задания о личном ТФП в Ватикан и его разведывательные службы.

Мне довелось снова услышать о деятельности Максимова, когда я в 1949 году перешел на участок нелегальной разведки. Наш американо-английский отдел курировал его работу в Америке и готовил его перемещение в Европу.

Учитывая способности Максимова и его широкие возможности в Латинской Америке, ему дали задание попытаться получить дипломатическое прикрытие при государстве Ватикан. При этом мы далеки были от мысли о высшей дипломатической должности. Но разведчик подготовил нам сюрприз.

В очередном докладе в Центр Максимов сообщил, что назначен полномочным послом одной из латиноамериканских республик и выезжает в Рим для вручения в Ватикане верительных грамот. Это было настоящим чрезвычайным событием, ибо еще никогда в истории внешней разведки ни одному нелегалу не удавалось заполучить такой высокий пост. Только Зорге смог стать неофициальным пресс-атташе германского посольства в Японии. И хотя нельзя сравнивать страны, но посол есть посол. Прежде, чем докладывать руководству НКВД, то есть самому Берии, об этом факте, мы запросили Максимова об обстоятельствах его успеха. Он просто ответил, что в свое время оказал услуги одному видному латиноамериканскому эмигранту, а теперь этот эмигрант, вернувшись на родину и став президентом, с готовностью согласился отплатить за ту прежнюю услугу.

При докладе Берии об успехе Максимова тот, на нашу и разведчика беду, хорошо запомнил это, что привело к третьему, наиболее неприятному своими последствиями переломному периоду в жизни Максимова.