Бенкендорф понял, что император все никак не может успокоиться, узнав о поражении России в Крыму. Именно оно, это поражение, в конечном итоге и привело к смерти Николая Павловича в феврале 1855 года. Действительно, череда военных и дипломатических неудач подкосила императора, и тот, не выдержав душевных мук и укоров совести, умер у себя во дворце, лежа на простой железной кровати, накрытый старой солдатской шинелью.

– Ваше величество, – сказал граф, – находясь в санатории, я перечитал немало книг, написанных историками о Крымской войне. Мое мнение: эта несчастливая для России война – череда дипломатических ошибок, совершенных как графом Нессельроде, так и вашим личным посланником в Константинополе, светлейшим князем Меншиковым. Эти господа словно специально подталкивали Российскую империю к войне с Турцией, Британией и Францией. Стараниями графа Нессельроде были окончательно испорчены наши отношения с Австрией и Пруссией. Конечно, будущий император Австрии, этот молокосос Франц Иосиф, и его министр-президент граф Буоль – те еще мерзавцы. Они предадут вас, ваше величество, несмотря на то, что вы фактически спасете Австрию в 1849 году от взбунтовавшихся венгров. А прусский король Фридрих Вильгельм, брат вашей супруги, повел себя как последний трус. Он дрожал от страха перед императором Наполеоном III, обещая присоединиться к антирусской коалиции. В общем, в Европе не оказалось государства, которое можно было бы считать дружественным России.

– Да, мой друг, – с горечью сказал Николай, – все именно так оно и было. И, как мне кажется, даже если я устранил из политики графа Нессельроде и отправил в отставку князя Меншикова, войны с объединенной Европой нам все равно не избежать. Может быть, она начнется чуть раньше или чуть позже. Но она обязательно будет.

– Такого же мнения придерживаются и наши потомки, – кивнул Бенкендорф. – Они считают, что Британия панически боится возвышения России и готова сделать все, чтобы не допустить этого. Вот, послушайте, что было написано еще в 1828 году британским полковником Джорджем де Ласи Эвансом в его книге с многозначительным названием «Замыслы России»: «Необходима коалиционная война, в которой против России объединились бы Англия и Франция, с тем чтобы уничтожить ее главные морские стратегические базы – Севастополь и Кронштадт, изгнать ее из Черного и Каспийского морей не без помощи кавказских горцев и Персии, установить там полное господство британского флота. Необходимо также поднять и другие нерусские народы и развязать внутри России гражданскую войну».

Вот так вот, ни больше ни меньше. Коалиционная война и уничтожение Севастополя и Кронштадта… Обратите внимание – это было написано за четверть века до Крымской войны. В истории наших друзей все так и случилось. На Кронштадт, правда, британцы и французы побоялись напасть, а вот Севастополь они осадили и после нескольких кровопролитных штурмов заняли его южную часть.

– Этого не должно произойти! – пылко воскликнул взволнованный император. – Граф, вы передали мне послание от главы России, в котором говорится о том, что он готов установить дружеские отношения с нами и, в случае нападения на нас, оказать всю необходимую нам вооруженную помощь.

– Да, мне об этом было заявлено прямо и недвусмысленно, – ответил Бенкендорф. – Потомки обещают нам помочь своим оружием и людьми. Правда, они попросили оформить все это в виде договора, в котором будут прописаны права и обязанности сторон. Ну, и им бы хотелось получить за это некоторые преференции. Речь идет, прежде всего, о предоставлении им в аренду территорий в Калифорнии – там у нас есть освоенные земли в районе Форта Росс и на Аляске. Я полагаю, что сие не будет нам в тягость.

– В послании об этом тоже говорится, только как они туда попадут? – удивленно произнес император. – Ведь дорога из Петербурга до владений Российско-Американской компании занимает несколько месяцев. Впрочем, это уже их дело.

– Скажите, граф, – поинтересовался император, – а вам в Москве не объяснили – в чем, собственно, будет заключаться их помощь? В послании об этом речь не идет. Что из своего чудо-оружия они готовы нам предоставить?

– Ваше величество, – Бенкендорф развел руками, – как мне было сказано в приватной беседе с Сергеем Борисовичем – человеком, близким к главе России, что для того, чтобы определиться с размерами помощи, для начала необходимо прислать к нам группу, как он сказал, «квартирьеров». С ними можно обсудить конкретные размеры и виды помощи. Переговоры следует вести вам, ваше величество, или тем людям, кто будет допущен к этой великой тайне. Я хотел бы предложить в качестве такого доверенного лица генерал-адъютанта Перовского. Как я узнал, потомки к нему весьма благоприятно настроены, да и сам Василий Алексеевич честен, храбр и, что самое главное, лично предан вашему величеству. Сказать честно, я уже познакомил генерал-адъютанта Перовского с нашими друзьями – Виктором Ивановичем и Александром Павловичем. Они помогут ему лучше понять людей из будущего. Пусть Василий Алексеевич подружится с ними.

– Граф, вы прекрасно все продумали, – воскликнул император. – Действительно, с нашими друзьями – а я искренне считаю господина Шумилина и господина Сергеева своими друзьями – мы сможем лучше разобраться во всех хитросплетениях интересов их правителей. Ведь у них, как и у всех власть предержащих, имеются свои тайны. Разгадать их помогут те, кто первый пришел в наш мир и изъявил желание бескорыстно нам помочь. В числе тех достойных людей, которые могли бы принять участие в переговорах с ними, люди из будущего назвали имя командующего Черноморским флотом вице-адмирала Лазарева. Михаил Петрович у них считается героем. Действительно, только по прошествии какого-то времени можно понять – что из себя представляет тот или иной человек.

– Ваше величество, я полагаю, что присутствие адмирала Лазарева на переговорах будет весьма полезно, – сказал Бенкендорф. – Как мне кажется, он быстро найдет общий язык с моряками из будущего. Я видел, как господин Пирогов общается с тем же лейтенантом фон Краббе. Хотя между ними разница более чем в полторы сотни лет, они понимают друг друга с полуслова, будто вместе сидели за одной партой в Морском корпусе. Моряк моряка видит издалека.

По словам того же господина Пирогова, адмирал Лазарев ценен не только тем, что он опытный мореплаватель, открывший новый континент, и отважный командир, прославивший себя во время Наваринского сражения, но и тем, что он оказался в их истории прекрасным воспитателем офицеров. Именно при нем на Черном море появилась «Лазаревская школа», из которой вышли отважные адмиралы Нахимов, Истомин и Корнилов, геройски погибшие во время обороны Севастополя. Моряки тогда дрались, как герои, предпочитая умереть под градом вражеских ядер и бомб, но не отдать врагу свой город. За 349 дней обороны Севастополя из шестнадцати тысяч моряков на бастионах было убито около пятнадцати с половиной тысяч человек. Можно сказать, что Черноморский флот погиб весь, полностью, но не сдался врагу.

– Из шестнадцати тысяч человек уцелело всего пятьсот? – воскликнул пораженный Николай. – Боже мой, какие страшные потери! Нет, Александр Христофорович, я сделаю все, чтобы эти храбрецы остались живы и верно служили России.