В 1825 году Погодин защитил магистерскую диссертацию «О происхождении Руси», которая была опубликована отдельным изданием. В диссертации он полемизировал со взглядами известного историка и литератора, профессора Московского университета Михаила Трофимовича Каченовского, который разделял мнение Эверса о хазарском происхождении Руси (Каченовский известен также как глава так называемой «скептической школы» в русской историографии, ставившей под сомнение достоверность древних русских летописей и других источников того времени). Погодин собрал и проанализировал всевозможные письменные источники, в которых упоминались варяги-русь, и на основе этого анализа сделал вывод об их скандинавском происхождении. В этой работе был обозначен исследовательский метод Погодина, которому он оставался верен всю жизнь. Прежде чем делать какие бы то ни было исторические умозаключения, необходимо изучить максимально возможный комплекс источников по теме и только после этого на их основе строить научные теории. Иными словами, это был очень логичный источниковедческий подход — идти от частного к общему, от конкретных данных, сведений, известий к теоретическим обобщениям. Собственно ничего в этом экстраординарного нет — по идее, так и должен поступать любой исследователь. Поэтому выводы Погодина оказывались достаточно аргументированными. Вообще Погодин в своих произведениях стремился к возможно большей, даже «математической» точности и доказательности (что, правда, не всегда ему удавалось).

Вторая диссертация Погодина называлась «Нестор. Историко-критическое рассуждение о начале русских летописей» (1839; название перекликалось с главным трудом Шлёцера). Она была направлена против адептов «скептической школы», в дискуссии с которыми Погодин доказывал достоверность «Повести временных лет», подкрепляя свои доводы сведениями зарубежных источников. «Варяжская тема» была продолжена им в книгах «Норманский период русской истории» (1859) и «Древняя русская история до монгольского ига» (1871). Само название первой работы однозначно свидетельствует о взглядах автора. Собственно, Погодин и ввел в науку понятие «норманский период русской истории», который он простирал до 1054 года, то есть до смерти Ярослава Мудрого. По мнению Погодина, в этот период норманны играли ведущую роль в русской истории, по сути дела, создав Русское государство. Свое «норманистское» кредо Погодин четко и емко выразил в следующих выводах: «Варяги-русь — племя норманнское. Имя руси принадлежало этому племени. Откуда происходит имя руси — открытое поле для догадок. Где жила первоначально русь — открытое поле для догадок (точно такое же открытое поле для догадок о происхождении имени варягов)»[83].

С именем Погодина связан и второй публичный диспут по «варяжской проблеме» в истории отечественной науки. Михаил Петрович был вообще очень активным полемистом, можно сказать, настоящим борцом «исторического фронта», воспринимавшим научную дискуссию как личное дело чести. Одна из его работ даже называлась «Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями» (1874). Впрочем, военизированная лексика была в те годы вообще характерна для исторической науки (применительно к древнерусской истории) — можно вспомнить и название книги П. Г. Буткова «Оборона Летописи русской, Несторовой, от наветов скептиков» (1840). Диспут же Погодина с Костомаровым, состоявшийся 19 марта 1860 года, напоминал скорее эффектную интеллектуальную дуэль.

Но вначале познакомимся со вторым дуэлянтом. Николай Иванович Костомаров (1817–1885), выпускник Харьковского университета, много занимался исследованиями в области украинской истории (и в частности, эпохой Богдана Хмельницкого), истории Речи Посполитой и Московского царства. Будучи профессором Киевского университета, он вместе со своими единомышленниками (среди которых был и Т. Г. Шевченко) организовал тайное общество — так называемое «Кирилло-Мефодиевское братство», участники которого разделяли идеи панславизма. В 1847 году общество было разгромлено, Костомарова, как и его товарищей, арестовали, и год он провел в Петропавловской крепости. После этого несколько лет историк прожил в Саратове, фактически в ссылке, откуда вернулся в 1856 году и вскоре стал профессором Петербургского университета. К числу самых известных его произведений относится «Русская история в жизнеописаниях главнейших ее деятелей». Особенную актуальность публичному диспуту Погодина и Костомарова придавал тот факт, что само это действо происходило незадолго до празднования 1000-летия России, отмеченного в 1862 году с большим размахом.

Поводом к дискуссии послужила статья Костомарова «Начало Руси», опубликованная в журнале «Современник» (Т. 79, кн. 1, отд. 1). Костомаров полагал, что варягов-русь «нельзя искать» ни в Скандинавии, ни у балтийских славян. Зато название «Русь» можно обнаружить в низовьях реки Неман, то есть на землях литовских племен. По мнению историка, «название Руси география удерживала за правым рукавом реки Немана» — земли по его берегу назывались Русью (Русиею), а местные жители — руссами, русью. Этот народ был литовского происхождения. А значит, славянские и финно-угорские племена «призвали к себе из жителей прибалтийского побережья (варягов) русь-литовскую (жмудь, жившую на берегах реки Руси)». Эта оригинальная «литовско-жмудская» версия вызвала отповедь Погодина. Михаил Петрович написал ответ Костомарову, приехал в Петербург и лично зачитал свой текст оппоненту в Публичной библиотеке 9 марта 1860 года: «Я считаю вас честным, добросовестным исследователем в куче шарлатанов, невежд, посредственностей и бездарностей, которые, пользуясь исключительным положением, присвоили себе на минуту авторитет в деле науки и приводят в заблуждение неопытную молодежь; вот почему я требую от вас, во имя этой науки, полной сатисфакции, то есть торжественного отступления от Жмуди, или полного отражения приведенных мною кратких доказательств, за коими я готов выдвинуть и тяжелую артиллерию. Иначе бросаю Вам перчатку и вызываю на ученый поединок. Секундантов мне не нужно, разве тени Байера, Шлёцера и Круга (академик Филипп Иванович Круг, крупный нумизмат, был известен своими работами по древнерусской истории. — Е. П.)… Без шуток, приехав на неделю в Петербург, предлагаю вам публичное рассуждение в университете, Географическом обществе, или в Академии, в присутствии лиц, принимающих живое участие в вопросе»[84]. Костомаров умел держать удар. Он принял вызов Погодина, сочтя его предложение «высокою для себя честью» и выразив готовность явиться «с оружием в руках», куда ему будет угодно. Отвечая Костомарову, Погодин подчеркивал, что главная цель диспута состоит в том, чтобы «возбудить в молодых деятелях участие к вопросу о происхождении Руси (здесь под русью подразумевается народ. — Е. П.), который… важен, особенно в наше время, когда скоро исполнится тысяча лет основанному ею государству».

Публичное «прение» происходило в Большом зале Петербургского университета 19 марта 1860 года. Диспут открыл ректор университета Петр Александрович Плетнев (1792–1866), знаменитый литератор, друг Пушкина (к нему обращено посвящение, открывающее «Евгения Онегина»). Вначале слово взял Погодин, который привел доказательства скандинавского происхождения варягов-руси, а затем зачитал свое письмо Костомарову. В своем выступлении Погодин привел также обзор различных мнений историков о происхождении руси, перечислив с десяток версий. При этом его речь была облечена в живую, очень интересную, полемическую форму. Костомаров отвечал столь же живо и решительно. Вскоре диспут превратился в энергичный диалог, настоящую словесную дуэль, сопровождавшуюся смехом, шумом и аплодисментами публики. «Словом, публика была велика и обильна, а порядка в ней не было», — писали в прессе, перефразируя знаменитые слова летописи. Особенно горячо студенты поддерживали Костомарова, который приписывал это, впрочем, не столько силе своего убеждения, сколько желанию молодежи идти наперекор устоявшимся догмам. В общем диспут закончился ничем — каждый из оппонентов, разумеется, остался при своем мнении, но вопрос об истоках Руси вновь оказался в центре общественного внимания. Князь Петр Андреевич Вяземский остроумно подвел итог этому мероприятию: «Прежде мы не знали, куда идем, а теперь не знаем и откуда».