В гостиной горел свет. Марко Коста спал в инвалидной коляске, у его ног, свернувшись в клубок, мирно посапывал Пип, небольшой терьер, в котором отец Ника души не чаял.

Джулия, сестра Ника, оставила на кухне записку, которую отец никак не мог обнаружить. Она сообщала, что вынуждена отлучиться на неделю по важным делам в Милан и что их старший брат Марко звонил из Вашингтона. Он извинялся, что никак не может выкроить время для поездки домой, поскольку адвокатская практика не оставляет ему для этого никакой возможности. Если старик медленно умирает рядом с близкими, с этим, конечно, трудно смириться, но еще труднее осознать, что родной человек находится по другую сторону Атлантики и не может приехать по первому требованию. Однако в течение следующей недели необходимо во что бы то ни стало восстановить нормальный режим жизни. Ник будет по возможности оставаться с отцом по вечерам, а остальное время возьмет на себя Би, бывшая секретаршей у Марко, когда он еще занимался политикой. Она готова приходить к нему в любое время, когда Ника нет дома, и всячески помогать старику. Джулия очень не любила оставлять отца в одиночестве, но ей тоже приходилось время от времени покидать родной дом.

Ник прочитал до конца записку сестры. Отец принял все необходимые пилюли, практически не оказывал никакого сопротивления привычным процедурам, а настроение его колебалось в пределах допустимого. Врачи сказали...

В самом конце записки слова стали неразборчивыми: "...возможно, несколько недель, а не месяцев".

Ник закрыл глаза: ему хотелось закричать от горя. Его отцу шестьдесят один год, он на голову выше сына и когда-то отличался отменным здоровьем. Много лет назад он занимался спортом и был одним из лидеров Туринского союза, а сейчас превратился в развалину, его пожирала страшная, неизлечимая болезнь. Это казалось Нику чудовищно несправедливым, даже несмотря на все то, что доктора говорили о вредных привычках отца. Трудно представить, что всего лишь за год здоровый и сильный человек превратился в беспомощного старика, прикованного к инвалидной коляске и неспособного обслужить себя без посторонней помощи. Разумеется, родные делали все возможное, чтобы хоть как-то облегчить его участь, но это все равно трудно понять и принять как должное.

Из кухни донесся какой-то звук. Через минуту в комнате появилась Би с двумя стаканами вина. Она до сих пор оставалась красивой женщиной – стройной, изящной, с короткими выгоревшими волосами и проникновенными голубыми глазами. Би была остра на язык, но пользовалась резким словцом только в случае крайней необходимости. Как всегда, бывшая секретарша ярко одета – в кремового цвета облегающие брюки и оранжевую шелковую блузку. Она была смуглой от природы, а сейчас ее обнаженные руки отливали золотистым цветом. Би было не больше пятидесяти пяти лет, то есть несколько меньше, чем Марко, и она всю жизнь прожила одна, так и не решившись связать свою судьбу с каким-то человеком.

Отношения, сложившиеся между отцом и его бывшей секретаршей, иногда смущали Ника. Он с детских лет понимал, что Би для его отца больше, чем просто секретарша или друг. Именно поэтому сейчас она, вероятно, считала своим долгом присматривать за Марко и не могла оставить его на произвол судьбы. Поставив на стол стаканы с вином, Би кивнула Нику, призывая проследовать на кухню, где Марко не мог их подслушать.

– Не верь ничему, что ты только что прочитал, – тихо сказала она, кивнув на записку.

Ник поставил на стол стакан с вином и налил себе немного воды.

– Би, врачи...

– Они шарлатаны и мошенники, – безапелляционно прервала она его.

– Но... – Он помахал листом бумаги, чувствуя себя полным идиотом.

– Ничего страшного, – снова прервала она его. – У моего отца была точно такая же болезнь, и он много лет провел в инвалидной коляске. Конечно, в конце концов это убивает человека, но не сразу и не так быстро. Поверь мне, Ник, человек в таком состоянии умирает только потому, Что сам хочет этого. Иначе говоря, он умирает не от болезни, а от ощущения бессмысленности и ничтожности.

– Само собой разумеется, – согласился Ник.

Она бросила на него настороженный взгляд. Ей, вероятно, показалось, что его ответ прозвучат слишком быстро и слишком безответственно.

– Ты думаешь, я обманываю и себя, и тебя? Послушай, если Марко поймет, что он никому не нужен, то умрет завтра. Если же он будет уверен, что его еще что-то держит на этом свете, то пробудет с нами как минимум до Рождества.

У Би была небольшая квартира в Трастевере, но она часто повторяла, что когда-нибудь продаст ее и вернется в свою родную Паглию. За последние несколько месяцев Ник понял, когда это может произойти: когда Марко умрет. Он взял ее длинные упругие пальцы, которых, казалось, совершенно не коснулось время.

– Би, не знаю, как и благодарить вас за все, что вы делаете для моего отца.

– И не надо, – улыбнулась она. – Просто уделяй ему чуточку больше внимания, вот и все. Сейчас наступило такое время, что останется с тобой до конца жизни. Знаешь, бывают вещи, которые обязательно нужно высказать, иначе ты будешь сожалеть об этом. И не только высказать, но и сделать. Я не знаю, возможно, женщинам трудно понять отношения между отцом и сыном... Думаю, что и мужчины до конца не понимают этого. И тем не менее... – Она подхватила со стула свою сумку и вынула оттуда ключи от машины. – Ладно, лекция закончилась. Я приду завтра в обычное время.

Он молча проводил Би взглядом, пытаясь вспомнить ее образ, когда она была еще совсем юной. В то давнее время Би была просто очаровательной и своим присутствием украшала жизнь их семьи. Было время, когда Ник считал, что по-настоящему влюблен в нее. Ему тогда исполнилось лет семь или восемь. От нее исходил какой-то странный чарующий аромат, и она осталась верна этим духам до сих пор, возбуждая в памяти Ника давние воспоминания. Она и теперь излучала необыкновенно приятную и даже какую-то экзотическую ауру, которую, к сожалению, его отец так и не смог по достоинству оценить. Би таила в себе какую-то загадку. Она никогда не говорила о мужчинах и, казалось, совершенно не нуждалась в них. Вся ее жизнь была посвящена Марко и его делу. А сейчас отец находился на грани смерти, а его дело почивало в бозе.

Ник вернулся в гостиную, где мирно спал Марко. Было уже поздно. Ник склонился над отцом, просунул под него руки, поднял с коляски и осторожно отнес в спальню, отметив, каким легким он стал за последнее время.

На полпути в спальню Марко сделал несколько глубоких вдохов и открыл глаза. Ник порадовался тому, что отец сразу узнал его и не стал возражать против постели. Он смотрел на родное лицо и думал, что болезнь обезобразила его, придала чертам налет обреченности.

– Ник, – тихо прошептал Марко, дыхнув на него застарелым запахом дорогого табака, – сейчас ты должен заниматься какой-нибудь красивой женщиной, а не мной.

Ник подошел к кровати и осторожно положил отца на белую простыню, выглаженную заботливыми руками Би.