Яс, Яс, думал он. Он хотел остановить несказанные ею слова. Между нами все должно быть совсем не так. Но вслух он произнес лишь: «Миссис Эдвардс» — и потянулся за своим удостоверением, словно поверил, что она не узнала его.

— Чего тебе, парень? — спросила она. — Пришел высматривать еще одного убийцу? В этом доме только я одна способна на убийство, так на какой день мне нужно алиби?

Нката сунул удостоверение обратно в карман. Он не вздохнул, хотя очень хотелось.

— Можно поговорить с вами, миссис Эдвардс? — спросил он. — Если честно, это касается Дэна.

Невзирая на все усилия Ясмин, тревога отразилась на ее лице. Но она подозревала, что слова Нкаты могут быть какой-то уловкой, поэтому осталась стоять где стояла, загораживая проход в квартиру.

— Моего Дэна? — переспросила она. — Сначала выкладывай все мне, констебль.

— Теперь уже сержант, — заметил Нката. — Или это только портит дело?

Ясмин склонила голову набок. Нката вдруг понял, что ему недостает перезвона бусинок в сотне ее косичек, хотя и короткая стрижка была ей очень к лицу.

— Значит, сержант? Так ты об этом хотел рассказать Дэниелу?

— Я пришел поговорить не с ним, — терпеливо пояснил Нката, — а с вами. О Дэниеле. Могу сделать это в коридоре, если вам так удобнее, миссис Эдвардс, но вы замерзнете, если останетесь здесь.

И тут же лицо Нкаты вспыхнуло жаром: в этих словах отозвалась только что замеченная им подробность: кончики ее грудей затвердели под тонкой тканью пижамы, а кожа цвета грецкого ореха в глубоком вырезе пошла мурашками. Изо всех сил Нката старался не смотреть на незащищенное от зимнего холода тело Ясмин, но все равно в поле его зрения оставался нежный и гордый изгиб шеи, а под правым ухом была родинка, которой он раньше не замечал.

Ясмин бросила на него полный презрения взгляд и протянула руку за дверь, где, как было известно Нкате, находилась вешалка для верхней одежды. Она достала тяжелый кардиган и надела его, затем тщательно, не торопясь, застегнулась. Только когда все пуговицы были застегнуты, а воротник расправлен, она вновь обратила внимание на Нкату.

— Так лучше? — спросила она.

— Вам судить, не мне.

— Мам? — Это раздался голос ее сына, доносящийся из-за двери спальни, которая, как помнил Нката, располагалась слева от прихожей. — Ты уходишь куда-то? Кто…

За спиной Ясмин возникла фигурка Дэниела Эдвардса. Он взмахнул ресницами, когда увидел, кто к ним пришел, и расплылся в заразительной улыбке, обнажая идеальные белые зубы, такие крупные на лице двенадцатилетнего мальчика.

— Привет, Дэн, — сказал Нката. — Как дела?

— Привет! — ответил Дэниел. — Ты запомнил, как меня зовут.

— У них все записано, — сказала сыну Ясмин Эдвардс — У копов такая работа. Ты уже готов пить какао? Если хочешь, пей, я все приготовила. Уроки сделал?

— Ты зайдешь к нам? — спросил Дэниел у Нкаты. — У нас есть какао. Мама сама варит. Я поделюсь с тобой.

— Дэн! У тебя с ушами все в порядке?

— Извини, мама, — торопливо пробормотал Дэн и снова блеснул улыбкой.

Дэниел исчез в кухне. Сразу же застучали открываемые и закрываемые дверцы шкафчиков.

— Можно? — спросил Нката у матери мальчика, кивая головой в сторону гостиной. — На это уйдет не больше пяти минут. Обещаю вам, мне и самому пора домой.

— Я не хочу, чтобы ты пытался подобраться к Дэну…

Нката поднял руки в знак покорности.

— Миссис Эдвардс, я хоть раз беспокоил вас после того, что случилось? Нет, верно? Думаю, вы можете доверять мне.

Она как будто углубилась в размышления над тем, что сказал чернокожий полицейский, а тем временем из кухни продолжал доноситься веселый стук и звон посуды. Наконец она отошла от дверного проема, широко раскрыв дверь. Нката тут же шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь, не давая ей возможности передумать.

Он быстро огляделся. Еще загодя он решил проявлять безразличие ко всему, что бы он ни нашел в квартире Ясмин; но любопытство взяло верх. Когда он впервые встретил Ясмин Эдвардс, она жила с любовницей-немкой — тоже бывшей заключенной, как и она сама, тоже отсидевшей срок за убийство, как и она. Теперь Нката не мог не задаться вопросом: кто пришел на смену немке?

Но ничто не говорило о том, что в жизни Ясмин появился кто-то другой; в доме все было по-прежнему. Он обернулся и увидел, что Ясмин наблюдает за ним, сложив руки на груди, а на лице ее читалось: «Удовлетворен?»

Нката ненавидел себя за то, что испытывает в ее присутствии робость. В общении с женщинами он не привык чувствовать себя так. Поэтому взял быка за рога:

— Миссис Эдвардс, недавно в городе был убит мальчик. Его тело нашли в парке Сент-Джордж-гарденс рядом с Расселл-сквер.

— Северный берег, — ответила она, пожимая плечами, словно хотела этим сказать, что к южному берегу это происшествие не может иметь никакого отношения.

— Это еще не все, — продолжал Нката. — Тот мальчик — лишь один из тех, кого находят по всему Лондону. Ганнерсбери-парк, Тауэр-Хамлетс, автостоянка в Бейсуотере, а теперь вот в Сент-Джордж-гарденс. Тот, кого нашли в парке, белый, а все остальные — смешанной расы. И юные, миссис Эдвардс. Совсем еще дети.

Она кинула быстрый взгляд в сторону кухни. Нката знал, о чем она думает, ведь ее Дэниел подпадал под это описание. Он юный, он смешанной расы. Но все-таки, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, она сказала Нкате:

— Это все к северу от реки. Нас это не касается! И вообще, хотела бы я знать, зачем ты сюда явился?

Резкостью тона и торопливыми фразами она словно хотела защититься от страха за своего мальчика.

Прежде чем Нката успел ответить, в прихожую снова вышел Дэниел с чашкой дымящегося какао в руках. Старательно избегая материнского взгляда, он пошел прямо к Нкате:

— Я принес тебе на всякий случай, вдруг ты захочешь. Попробуй, может, сахару надо добавить, я не знаю, как ты любишь.

— Спасибо, Дэн.

Нката взял у мальчика кружку и похлопал его по плечу. Дэниел заулыбался, переминаясь с ноги на ногу.

— Да ты, похоже, вырос с тех пор, как мы виделись в прошлый раз.

— Угу, — кивнул Дэниел, — Мы измеряли. У нас отметки на стене в кухне. Хочешь, пойдем покажу. Мама замеряет меня первого числа каждого месяца. В этот раз я на два дюйма вырос.

— Надо же, так вымахать, — сказал Нката. — Кости-то болят?

— Ага! А ты откуда знаешь? А-а, потому что ты тоже быстро рос.

— В точку, — признал Нката. — Однажды за лето вытянулся на пять дюймов.

Дэн засмеялся. Он, по-видимому, настроился поболтать с Нкатой по душам, но мать положила конец этому намерению, резко окликнув сына. Дэниел взглянул на нее, однако снова повернулся к полицейскому.