– Я изучаю региональные акценты, – сказал Уилл. – У тебя мозоли на пальцах левой руки – такие бывают при игре на струнных инструментах. Я говорю по-испански, а у тебя такой выговор, словно ты изучала его, как второй язык. Все это я сопоставил, добавил то, что Центр находится не так далеко от округа Колумбия, и сделал предположение насчет Государственного Департамента.

Все это Брук было бы легче воспринять нежели нечто наподобие: «Мои родители научили меня особой наблюдательности и быстрой оценке любого незнакомого человека, но причину необходимости такой оценки они никогда не объясняли. Этот дар трудно не пустить в ход, особенно когда «незнакомый человек» – красивая девушка».

– Но как ты понял, что я – единственный ребенок в семье? – спросила Брук.

– Сам такой. Я прав?

– Да. И мой отец был послом в Аргентине. Но на скрипке я не играю. Я играю на виолончели.

Брук повела машину дальше, делая вид, будто Уилл ее не напугал. Но теперь она уже не смотрела на него свысока и не так задирала свой узкий патрицианский нос.

– Это – здание администрации. Обрати внимание, Капитан Сотрясение Мозга, завтра утром ты здесь встречаешься с доктором Роббинс.

– Понял.

– А сейчас слева от нас появляются здания главного кампуса…

Брук продолжала разглагольствовать в манере музейного гида и называла здания одно за другим – в том числе три разные библиотеки, пока они объезжали центральную лужайку по кругу. Уилл не обращал на болтовню Брук никакого внимания. Сама она, сидящая за рулем, была куда интереснее – эта девушка из мира больших денег, престижа и власти. Из мира, от которого Уилл был отделен миллионом миль. Он никогда не был знаком ни с кем вроде нее. Она была настоящей красавицей и очень самоуверенной, но ее самоуверенность была не того сорта, какой обычно присущ девушкам, манипулирующим парнями только за счет своей внешности. Ее уравновешенность и интеллект впечатляли Уилла еще сильнее. Он решил: «Пока она не знает обо мне главного, пока не знает, насколько моя родословная уступает перед ее происхождением, пусть все так и остается».

Они продолжали экскурсию. Другие ученики махали им руками и приветствовали новичка дружескими улыбками. Брук махала рукой в ответ – безмятежная и элегантная, как королева Парада Роз[10]. Она одинаково весело приветствовала и улыбающихся охранников, разъезжавших по кампусу на электромобилях. Все охранники были очень похожи на Элони – круглолицые здоровяки с курчавыми черными волосами.

– Тут все охранники – самоанцы? – поинтересовался Уилл.

– Уже заметил? – хмыкнула Брук и более внимательно посмотрела на Уилла. – Правда, удивляться, похоже, не стоит.

– А почему?

– Не считая того, что они высоченного роста, резвые и такие сильные, что способны разорвать на куски автобус голыми руками?

– Но зачем? Это частная школа или команда национальной футбольной лиги?

– Это частная школа для детей из высокопоставленных семейств, и вопрос безопасности здесь поставлен очень серьезно. К тому же, наши охранники дружелюбны, надежны и неподкупны.

– В чем фишка? Они все – родственники?

– Они все из одного аига, то есть из одного клана, – сказала Брук. – Моя любимая гипотеза – хотя, быть может, это всего лишь слухи, – что наши охранники являются перевоспитавшимися гангстерами из Южного Чикаго. Элони – их матаи, то есть вождь. Мой отец говорит, что мы должны радоваться тому, что Самоа – на нашей стороне, ибо жители этой страны – великие воины. А если это когда-нибудь изменится, надо будет радоваться тому, что Самоа – крошечная точка на юге Тихого океана.

Они поехали по дорожке, уходившей в сторону от лужайки, по березовой роще, и выехали на узкое плоскогорье. Вдоль извилистой дороги стояло четыре одинаковые постройки из красного кирпича – все четырехэтажные, с остроконечными крышами и множеством орнаментальных деталей. По стилю они подходили под определение постмодерна более, чем остальные постройки Центра, и были приятны с виду и радовали душу.

– Это общежития, – сообщила Брукс. – Бери свою сумку.

Она остановила электромобиль перед последним домом. Уилл пошел следом за ней к парадной двери. На стене висела табличка: ГРИНВУД-ХОЛЛ.

– Эти постройки отличаются от остальных зданий, – отметил Уилл.

– Их строил дорогущий архитектор, – объяснила Брук. – Лауреат кучи премий.

Уилл, шагая рядом с Брук, прошел по широкому и пустому холлу с каменным полом и светлыми сосновыми панелями к двери, около которой висела табличка: СТАРОСТА ГРИНВУД-ХОЛЛА. Брук открыла дверь и указала на стол, стоявший у стены в квадратной комнате со стенами, забранными деревянными панелями.

– Клади свою сумку сюда, – сказала она. – И встань рядом.

Немного озадаченный, Уилл сделал так, как было сказано. Брук постучала в другую дверь и встала рядом с ним. Через несколько секунд в комнату вошел высокий молодой человек с покатыми плечами, в синем блейзере с гербом Центра на кармане и с виндзорским галстуком школьных цветов. Он аккуратно и бесшумно закрыл за собой дверь. На нем были тяжелые черные полуботинки большого размера. Похоже, он страдал плоскостопием и выворачивал ступни в стороны при ходьбе. На его необычно удлиненной голове маслянисто-черные волосы лежали, как шлем. Казалось, он каждое утро гладит их утюгом. Невероятно густые брови и тяжелая нижняя челюсть создавали такое впечатление, что остальные черты его лица с трудом втиснуты между ними. Единственным цветом помимо невероятной бледности были только серо-зеленые круги под глазами. Он непрерывно шмыгал носом, сражаясь то ли с аллергией, то ли с гайморитом. На вид ему было лет восемнадцать.

– Уилл Вест, Лайл Огилви, – представила их друг другу Брук и добавила: – Староста Гринвуд-Холла.

Огилви острыми черными глазами осмотрел Уилла с ног до головы. Его взгляд выдавал недюжинный ум. Затем он сделал два небольших шага вперед и протянул Уиллу влажную ладонь. Рукопожатие он сопроводил дежурной улыбкой. В Лайле, в его сутулости и завуалированной бдительности было что-то, отчего он показался Уиллу похожим на сотрудника похоронного бюро или большого грифа. Когда Лайл шагнул к Уиллу, Брук немного отступила назад. Похоже, она его побаивалась.

– Так приятно, что ты теперь среди нас, – сказал Лайл.

Его голос прозвучал на удивление пискляво для парня такого роста. Говорил Лайл с аристократическим акцентом, близким к британскому – так разговаривали одетые во фраки актеры в старых кинофильмах. Наружно его тон оставался учтивым, но наполовину скрываемая усмешка показывала, что он считает Уилла ниже себя.

– Я тоже рад, – ответил Уилл. – А что такое «староста»?

Его вопрос, похоже, позабавил Лайла.