Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коршун бесшумно скользил в воздушных потоках, то набирая высоту, то спускаясь почти до верхней границы пылевого облака. Но даже его глаза ничего не могли различить, кроме расплывчатых теней колющих, рубящих, кричащих, убивающих друг друга.
Постепенно пыль оседала, её размывало ветром. Мастерски подготовленная западня уравняла шансы на победу между воровской ватагой Хаары и гораздо более дисциплинированными воинами из отряда охраны. Случай разбил тех и других на пары, на мелкие группы из нескольких человек, в которых те и другие, с большим или меньшим умением обмениваясь ударами, исполняли танец смерти. И лишь два «танцора» не оставляли своим партнёрам никаких шансов.
Выше по склону Умлат, казалось, просто шёл с постоянной скоростью по камням, как по мостовой. Меч в его правой руке выписывал сложные росчерки, похожие на письмо. А левая рука время от времени вскидывалась в коротком колющем ударе – и очередной противник, замерев на мгновение, падал и, скатившись по склону, застывал в причудливой позе.
Снизу, почти от самой дороги, навстречу Умлату двигался плотный немолодой воин с мечами в обеих руках. Бой доставлял ему наслаждение. Улыбка не сходила с его лица, обнажая сломанный наполовину передний зуб. Щербатый не смотрел по сторонам, даже когда его клинки вгрызались в чужое тело. Его взгляд был прикован к лицу сухопарого, и он целенаправленно шёл прямо к нему.
Право на парный поединок освящено веками. И когда Умлат и Щербатый наконец добрались друг до друга, никто не посмел встать между ними.
Время остановилось. Широкая улыбка Щербатого казалась почти дружелюбной, по контрасту с отсутствующим лицом Умлата, на котором жили только глаза.
Лезвия чуть подрагивали в опущенных руках опытных воинов. Они тянулись друг к другу. Так бойцовые собаки тянут вперёд носы, перед тем как захлебнуться своей слюной вперемешку с чужой шерстью и кровью.
Четыре клинка одновременно взвивались в воздух и кружились в сложном захватывающем танце. Солнечные блики отражались от них и мелькали по лицам стоявших вокруг воинов. Соперники очень мало передвигались по косогору, довольствуясь наклоном корпуса при особо сложном выпаде. Мелкие камешки под ступнями воинов покачивались, собираясь покинуть своё место, однако вниз не осыпались. Теперь Умлат постоянно работал в две руки; и не было заметно, что его приёмы хоть как-то озадачивают Щербатого. Впрочем, и сухопарый без видимых сложностей находил аргументы против манеры ведения поединка противником. Ни тот, ни другой ни разу не попытались нанести решающий удар. Клинки вообще почти не касались друг друга, за миг до встречи изменяя траекторию и начиная следующий замысловатый пируэт.
Снизу, с дороги, донеслись крики и ругательства Хаары. Умлат поймал широким лезвием меча солнечный зайчик, чиркнул им по глазам Щербатого и молниеносно нанёс укол в его правое предплечье. Оружие выпало из разжатых пальцев, зазвенело о камни, и меч, чуть скользнув по склону, замер, упёршись концом лезвия в окатыш.
Щербатый недоверчиво посмотрел на упавший меч, перевёл взгляд на капли крови, проступившие на рукаве, и удивлённо посмотрел на сухопарого.
– Покажи!..
Умлат в замедленном темпе повторил приём и вновь коснулся руки противника остриём. Щербатый разжал пальцы левой руки – и второй меч, жалобно звякнув, улёгся рядом с первым, как побитый пёс. Затем воин сделал два шага назад и с безразличным видом уселся на красноватый валун, убаюкав кисть правой руки на коленях.
Хрипя не то от гнева, не то от крутого подъёма, показался Хаара.
– Там ничего нет! – он схватил Щербатого за горло и начал его трясти. – Где то, что вы должны были везти?
Щербатый никак не отреагировал на горячую тираду рыжего, погрузившись в размышления, как будто вокруг вообще никого не было.
Умлат остановил размахнувшегося для удара товарища:
– Подожди, так он не ответит.
– Ответит! Ещё как ответит! Тут у меня такой умелец есть!..
Хаара обернулся, отыскивая кого-то взглядом.
– Он уйдёт.
– Куда уйдёт? – туповато переспросил Хаара.
– Совсем уйдёт. В любой момент, когда захочет.
Рыжий недоверчиво посмотрел на пленника. Тот усмешкой подтвердил слова сухопарого.
– Ну и что делать?
– Подожди, я сам.
Умлат сел на второй валун, поменьше. Вытер ладонью горячий пот со лба и устало посмотрел на Щербатого.
– Можешь сказать?
– Что ты хочешь знать?
– Что вы везли?
– Сундук. Он его видел, – пленник мотнул головой в сторону рыжего.
– Ну, видел. Старый сундук. Замок там какой-то хитрый.
– А где остальное? – Умлат всматривался в лицо Щербатого. – Или это всё? Больше ничего нет?
Щербатый кивнул.
– Ты знаешь, что в сундуке?
– Нет.
– Но догадываешься?
Щербатый помедлил, поднял глаза на сухопарого, затем обвёл взглядом стоявших вокруг налётчиков и, наконец, отрицательно покачал головой.
Лицо Хаары горело на солнце медным кувшином.
– Врёт! Знает!
Он обернулся и поманил к себе сухонького человечка с острыми выпирающими ключицами.
– Йол!
– Уходи! Сам уходи…
Щербатый коротко взглянул на Умлата, закрыл глаза и, продолжительно выдохнув, соскользнул с валуна.
Сухонький подошёл к лежащему телу, приставил два пальца к горлу Щербатого, поднял ему веко и, виновато пожав плечами, посмотрел на Хаару.
– Пёс!
– А те, у повозки?
– Тоже псы.
Хаара громко и замысловато выругался, сел на камни и, обхватив руками голову, закачался из стороны в сторону.
– Вставай, пошли!
Умлат поднялся с валуна и начал спускаться вниз к повозке. Она, разбитая камнями, валялась на боку, всё еще удерживая оглоблями двух мёртвых лошадей. Рядом с ней стоял небольшой сундук – с подпалинами ржавчины на боках и настолько плотно пригнанной крышкой, что щели не было видно. На крышке довольно отчётливо виднелся рисунок: перевитое щупальцами чудище с насмешливыми глазами и открытым клювом-ртом. На языке у чудища лежал ключ (то ли от этого самого сундука, то ли ещё от чего). Вокруг рисунка шла надпись на неизвестном языке, выполненная острыми и словно сжатыми с боков буквами. Возле сундука лежали тела трёх охранников. Смертельные раны были только у одного из них. Двух других, видимо, готовили к ножу Сухонького, но не успели. Они умерли добровольно. Чуть в стороне лежало с десяток человек из отряда Хаары; сундук достался ему дорого.
Умлат некоторое время рассматривал рисунок. Остатки ватаги разбойников угрюмо сгрудились вокруг него.
– Вот что, Хаара: если это так охраняли, значит, это дорого стоит. Гораздо дороже чем то, что ты ожидал.
Вокруг послышался оживлённый гул. Разбойнички на глазах оживали. Казалось, что потеря двух третей отряда начинала приобретать смысл.
