Тристан что-то проворчал себе под нос и, протянув руку, захлопнул дверь прямо перед носом Эллоры. Затем для верности запер дверь еще и на засов.

Солейберт громко вскрикнула, наконец-то осознав, что оказалась перед лордом Тристаном в нижнем белье. Она бросилась к сундуку за своим утренним нарядом, но Тристан даже не взглянул на нее — он по-прежнему смотрел на Хейд. Та наконец-то открыла глаза — и тотчас же почувствовала, что ее влечет к этому мужчине неудержимо. Устыдившись этого, она опустила глаза, и лицо ее залилось краской.

Тут Тристан откашлялся и повернулся к Берти; казалось, он только сейчас ее заметил. Поклонившись своей невесте, он проговорил:

— Примите мои извинения, леди Солейберт.

— В чем дело, милорд? — спросила Берти вполне миролюбиво.

— Я должен серьезно поговорить с леди Хейд, — ответил Тристан. — Наедине, — добавил он, немного смутившись.

— Да, конечно, — кивнула Солейберт; она уже надела свое утреннее платье. — Я сейчас попытаюсь успокоить мать, и у вас будет… некоторое уединение.

— Искренне благодарен, — ответил Тристан с легким поклоном.

— Берти, нет! — в испуге закричала Хейд. Она потянулась к сестре. — Пожалуйста, останься!

— Не огорчайся, дорогая, — сказала Берти, направляясь к двери. Сняв засов, она с лукавой улыбкой добавила: — В отличие от матушки я не считаю, что тебе нужна опека.

Хейд застонала, когда Солейберт плотно затворила за собой дверь. Тотчас же поднявшись на ноги, она на несколько шагов отступила от Тристана. Но он мгновенно приблизился к ней и заключил в страстные объятия.

— Где ты была? — прошептал он, уткнувшись лицом в ее волосы. — Я искал тебя повсюду.

Прижавшись к его широкой груди, Хейд вздохнула с облегчением. У нее возникло ощущение, что тяжкий груз, давивший на сердце, внезапно исчез. В крепких объятиях Тристана она чувствовала себя в полной безопасности, и сейчас ей ужасно хотелось рассказать ему о встрече с Дональдом и о его угрозах.

Но тут она вдруг вспомнила, где находится. И вспомнила о том, что недавно, незадолго до ее прихода, произошло в этой комнате. С силой, оттолкнув Тристана, она прошептала:

— Как ты смеешь?!

А звук пощечины от ее руки походил на щелканье бича.

Они стояли друг против друга в напряженном молчании. Лицо Тристана словно окаменело, и только на щеке подергивался мускул — это было единственным признаком того, что перед ней стоит человек из плоти и крови, а не статуя.

Наконец, нарушив молчание, Тристан спросил: — Так что же случилось, женщина? Что дало тебе право ударить меня? — Он медленно прошелся по комнате.

Не в силах сдержать себя, Хейд в ярости прокричала:

— Неужели ты думаешь, что Берти мне не рассказала?! Я все знаю, Тристан!

— Не понимаю, о чем ты… — На лбу его обозначились морщины. — Перестань изъясняться загадками, Хейд, и объяснись. Меня ждут серьезные дела.

— О, значит, у великого лорда есть дела более серьезные, чем его честь?!

— О чем ты?.. Я ничего не понимаю…

Хейд бросилась в угол комнаты и, схватив узел с постельным бельем, швырнула его к ногам Тристана.

— Вот, видишь?! Неужели твои чувства столь нестойки, а память настолько слаба?! Может, ты полагаешь, что мы с Берти будем пользоваться твоим вниманием одновременно и делить тебя?! — Хейд в ярости топнула ногой. — Ты высокомерный негодяй, вот ты кто!

— Хейд, я никак не связан с твоей сестрой. Хотя, конечно же, должен жениться на ней по приказу Вильгельма.

— Да, должен! И ты на ней женишься! — Хейд закрыла глаза, чтобы Тристан не заметил, что они полны слез. — Женишься, даже если для этого мне придется наложить на тебя чары и насильно притащить к алтарю!

Тристан приблизился к ней почти вплотную и, пристально глядя ей в глаза, проговорил:

— Я женюсь только на той девице, на которой пожелаю. И никто, даже король, не заставит меня поступить иначе.

— А ты совсем не такой, каким я тебя считала, — прошептала Хейд, и по щеке ее скатилась горячая слеза. Всхлипнув, она отвернулась и пробормотала: — А если у нее родится ребенок? Неужели ты настолько безжалостен, что бросишь и мать, и младенца, если сочтешь, что они тебе не подходят?

— О чем ты, Хейд?! — Тристан положил руку ей на плечо.

— Не прикасайся ко мне! — Она отстранила его руку. Но он крепко схватил ее обеими руками и, вперившись в нее взглядом, заявил:

— Ответь мне на один вопрос, тогда я тебя отпущу. Согласна?

Хейд молча кивнула и перестала сопротивляться.

— Твоя сестра сказала тебе, что это я был с ней прошедшей ночью?

— Вот доказательство, Тристан. — Она взглянула на простыни в углу.

— Но это был не я.

— Ты лжешь! — выкрикнула Хейд, высвобождаясь и отступая на шаг. — Берти никого больше не знает в Гринли. И моя сестра не шлюха!

Хейд попятилась к стене, но Тристан тут же снова к ней приблизился. Упершись в стену обеими руками, он спросил:

— Твоя сестра назвала мое имя? Или нет? Отвечай же, Хейд.

Она с вздохом зажмурилась; ей вдруг почудилось, что все вертится и вращается у нее перед глазами. Когда же Хейд снова взглянула на Тристана, она увидела, что он смотрит на нее с едва заметной улыбкой.

— Так как же? — спросил он.

— Но больше некому… — пробормотала Хейд.

— Ошибаешься, дорогая. — Тристан положил руки ей на плечи. — Поверь, я к ней не заходил.

— Но если не ты с ней был, то кто же?..

— Полагаю, что об этом тебе должна сказать твоя сестра. — Он взял ее лицо в ладони и, нежно поцеловав, продолжал: — Слушай меня внимательно, дорогая. Мне не нужна леди Солейберт. Мне нужна только ты, Хейд.

У нее перехватило дыхание. Ах, как долго она ждала этих слов! Неужели у нее теперь не хватит сил от него отказаться?

— Нет-нет, Тристан, — пробормотала Хейд, задыхаясь. — Ведь Вильгельм заставит тебя жениться на Берти.

— Дорогая, еще раз повторяю: я женюсь только на той женщине, на которой пожелаю. И только тогда, когда мне будет угодно. К тому же Солейберт наставила мне рога. Разве не так?

Глаза Хейд широко распахнулись, теперь она уже не сомневалась: Тристан говорил правду. Но как же Берти могла?..

Тристан же прижался лбом ко лбу девушки и с вздохом проговорил:

— Да, есть еще не очень-то приятные новости. Дональд бежал.

Хейд отстранилась и кивнула:

— Да, я знаю.

— Но ты не беспокойся, Хейд, — продолжал Тристан. — Дональд не тронет тебя. — Он прошелся по комнате, затем, повернувшись к девушке, вновь заговорил: — Я сегодня же отправлю письмо Вильгельму. И до тех пор, пока он не ответит, ты должна оставаться в Гринли.