— Ха-ха-ха!

— Мое слово дороже, чем все бабло Скруджа Макдака. А если не веришь, пойди отсоси, мазафака.

— ХА-ХА-ХА!

Композиция закончилась. Чему я был несказанно рад, поскольку мое поэтическое вдохновение уже начало иссякать. Если бы музыка продолжалась чуть дольше, я бы наверняка сдох. Даже в полном откате — а откат был неслабым, — в глубине затуманенных дурью мозгов все же брезжила наводящая панику мысль, что надолго меня не хватит.

Народу, похоже, понравилось. Судя по их одобрительным воплям и смеху. Я был горд собой и своим представлением. Повторюсь: мне самому до сих пор непонятно, как я это сделал. Не иначе, как по укурке.

— Круто, нигга, — сказал Орал-Би. — В натуре круто.

— Спасибо, дружище. Спасибо. — Я был искренне тронут. Тоже, наверное, по укурке. Орал-Би переключил трек на CD, и Йо-Йо Па затеял свой собственный фристайл. Он рифмовал плавно и без запинок. Но я не особенно вслушивался. Вернее, честно пытался слушать, но внимание рассеивалось, и звуки ускользали. Глаза закрывались, меня буквально срубало. И, наверное, все же срубило, потому что потом я очнулся от громкого крика мне в ухо:

— ТОЛСТЫЙ!

— Что? — Я открыл глаза и растерянно заморгал.

— Мы уже дома, дружище. Мы тебя подвезли. Ты как, в порядке? — спросил Орал-Би.

— Э… да, наверное.

Я плохо помню, что было дальше. Я кое-как выбрался из машины, вошел в подъезд, поднялся к себе на четвертый этаж, держась за перила. Все было словно в тумане — в мутном едком тумане. Ровно в четыре часа пополудни я вошел к себе в квартиру и — метафорически выражаясь — вляпался в очередную немалую кучу дерьма. А ведь до этого я был уверен, что хуже уже быть не может.

Уолли Москович

Уоллис Кью Москоу

Мой дядя Джонни живет в большом городе,

Где бомжи и бомжихи ночуют на холоде,

В грязном квартале, где мусор на улице.

И психи с тележками ходят, сутулятся.

Тети стоят там у дома толпой,

Их охраняет какой-то хромой.

Судя по виду — жуткий позер,

Дядя его называл «сутенер».

Я удивился: «А что это значит?»

«Вырастешь — сам все узнаешь, мой мальчик».

К ним иногда приезжают машины,

Тети подходят, садятся в кабину.

Но почему-то не уезжают,

А просто сидят, головою мотают.

Я подошел рассмотреть их поближе,

Тетки страшней не встречались мне в жизни.

Шерстистые руки, прыщавые лица,

Зубы кривые — кошмар, не девицы.

Дылды, толстухи, совсем коротышки,

Кричали, кривлялись они, как мартышки.

Одна была в сетчатом платье из блесток

Другая с серьгами размером с наперсток.

У третьей, по-моему, торчала щетина!

Четвертая скорчила страшную мину.

Кто они, что они тут потеряли?

Что они нам так истошно кричали?

Одна заявила, что «выйдет нам дешево»,

Другая сказала, что «глотка хорошая».

Кто эти тети? Зачем тут стоят,

Словно у них тут какой-то парад?

Дядин ответ был вообще непонятен:

«Это не тети, дружище, а дяди».

Я открыл дверь в квартиру и первое, что увидел: черный сверкающий пистолет, свисавший на бечевке с дверной перекладины. Он вертелся у меня перед носом наподобие какого-то безумного мобиля над колыбелью грядущего преступления.

И это мне не приглючилось по укурке.

Там действительно был пистолет.

Я подумал: «О Господи! Пистолет». Мысль, конечно, не самая оригинальная, но именно так я и подумал. Это была самая первая мысль. Вторая мысль: «Меня что, действительно ТАК убило?!» — тоже не отличалась оригинальностью. Третья мысль: «А чего он тут висит?!» — стала сигналом к действию. Я схватил пистолет. Бечевка, привязанная к предохранительной скобе, дернулась и натянулась. Я поднял глаза. Как оказалось, кто-то вбил маленький гвоздик в перекладину двери и повесил на нем пистолет. Как будто он, этот «кто-то», хотел, чтобы я взял пистолет и оставил на нем отпечатки пальцев. Что я сдуру и сделал. Пистолет был холодным и очень тяжелым. Тяжелее, чем мне всегда представлялось. До этой минуты я никогда в жизни не держал в руках огнестрельное оружие. Но ощущения мне нравились. Я провел пальцем по черному стволу. «Какого хрена?! — подумал я. — Все равно я уже взял его в руки, так почему бы и не посмотреть, как следует?!». Я сам поражался своему спокойствию. Наверное, если бы я не был укурен по самое не хочу, я бы уже давно вдарился в панику. А так я просто стоял, тупо разглядывая пистолет у себя в руках, и пытался придумать, что делать дальше.

Наверное, первым делом надо стереть с этой штуки мои отпечатки пальцев. И что потом? Вызвать полицию? Но я был не в том состоянии, чтобы общаться со стражами порядка. — Я решил так: сотру свои отпечатки, может быть, приму душ, дождусь, пока меня не отпустит, и уже потом позвоню в полицию. Но по дороге на кухню мой замечательный план был разрушен неожиданным появлением Гомера Симпсона, который выскочил из спальни и набросился на меня.

Да, именно так все и было. Гомер Симпсон. Выскочил из моей спальни. И опять же это была никакая не галлюцинация, порожденная злоупотреблением запрещенными веществами. Гомер Симпсон в синем вельветовом комбинезоне, с глупой улыбочкой на лице, выбежал из спальни с явным намерением перехватить меня по дороге на кухню.

— Эй, ты чего?! — Я обернулся к нему и безотчетно поднял пистолет.

Вот поэтому я и не курю траву.

И только потом мой затуманенный каннабисом мозг все-таки сообразил, что это был не настоящий Гомер, а человек в маске Гомера, и что он собирался наброситься на меня с кулаками, и что мне придется стрелять не в моего обожаемого Гомера, а в какого-то самозванца, а если так, я могу защищаться… Рассудив таким образом, я ничтоже сумняшеся нажал на спусковой крючок, и — БА-БАХ! Выстрел раздался за долю секунды до того, как лже-Гомер налетел на меня и сбил с ног. Падая, я ударился затылком о край кухонного стола и уронил пистолет. Я видел, как Гомер метнулся к упавшему пистолету, схватил его, сунул в карман комбинезона и выбежал из квартиры. А потом я отключился.

Яростный стук БАМ-БАМ-БАМ привел меня в чувства. Я открыл глаза и увидел — узрел — свою кухню в совершенно новом ракурсе. Вид сбоку и снизу. Такой я не видел ее никогда. Да, грязновато. Но что я мог сделать?! Я застонал и приподнялся, опираясь на локти. Я никак не мог сообразить, почему лежу на полу и почему у меня так болит голова. В дверь опять постучали. БАМ-БАМ-БАМ.