– Спасибо! – прошептала она.

– Не за что, – отозвался Джейми. – Они больше не вернутся. Теперь положите ребенка и задвиньте засов, хорошо?

Так она и сделала, потом повернулась, опираясь на дверь и прижимая к груди руки. Посмотрела на пол у своих ног, протяжно выдохнула и медленно выпрямилась.

Ее простенький жакет был заколот булавками: то ли она, как все моравы, считала пуговицы излишней роскошью, то ли из-за нищеты их просто не водилось. Пальцы неловко затеребили верхнюю булавку, и вдруг женщина вытащила ее и положила на стол. Посмотрев в лицо Джейми, взялась за следующую. Длинная верхняя губа была закушена, и над ней блестели капельки пота.

– Даже не помышляйте об этом, – велел Джейми. – В нынешнем состоянии я и с дохлой овцой не смогу. Не говоря уж о том, что по возрасту гожусь вам в отцы. Тем более я женат.

Губы у нее задрожали: не то от обиды, не то от облегчения. Пальцы поникли, и она бессильно уронила руку.

– И не надо платить мне за еду, – предупредил Джейми. – Это был подарок.

– Да… я знаю. Благодарю тебя, Друг. – Она отвела взгляд, сглотнув. – Просто… Я надеялась, что, может, ты останешься. Хотя бы на время.

– Я женат, – негромко напомнил он и после неловкой паузы спросил: – И часто бывают подобные гости?

Ведь очевидно, что мужчины в округе наслышаны о молоденькой квакерше, живущей с тремя дочерями.

– Я отвожу их в сарай! – выпалила она, заливаясь пурпурной краской. – Когда девочки уснут.

– Хм… – пробормотал он после очередной долгой паузы.

Джейми покосился на колыбельку, но тут же отвел глаза. Интересно, давно ли мистер Хардман ушел из дома? Хотя это не его дело.

И тем более не его дело, как ей удается прокормить троих дочерей.

– Спите, – велел он. – А я посторожу.

Следующим утром Джейми проснулся от запахов жареного мяса. Он крепко потянулся в постели… совсем забыв о проклятой спине!

– Господи, помилуй! – миссис Хардман обернулась через плечо. – Я таких воплей не слыхала с тех пор, как мой супруг, Габриэль, резал свинью.

Покачав головой, она вернулась к своему занятию: наливать тесто в чугунную сковородку на угольях: чадящую и нещадно плюющуюся маслом.

– Прощу прощения, мэм…

– Меня зовут Сильвия, Друг мой. А как твое имя? – полюбопытствовала она, приподнимая бровь.

– Друг Сильвия, – повторил он сквозь стиснутые зубы. – Меня зовут Джейми. Джейми Фрэзер.

Он подтянул к груди ноги и рывком сел, обхватывая колени. Зарылся лицом в укрывавшее их ветхое одеяло и попытался разогнуть непокорную спину. Правую ногу тут же прострелило болью, а левую скрутила судорога, отчего Джейми взвыл в голос и шумно запыхтел, ожидая, когда же наконец отпустит.

– О, ты уже сидишь, Друг Джеймс, – заметила Сильвия Хардман, протягивая ему тарелку с колбасой, жареным луком и кукурузными лепешками. – Как понимаю, тебе лучше?

– Немного, – выдавил он улыбку, стараясь не застонать в голос. – У вас, как вижу… есть свежая еда?

– Да, хвала Господу! – с пылом ответила та. – Я отправила Прю и Пейшенс утром на главный тракт, посмотреть, едут ли фургоны в Филадельфию, и девочки раздобыли фунт сосисок, два фунта кукурузной муки, мешочек овса и дюжину яиц. Ешьте!

Она поставила рядом с ним на кровать деревянную тарелку, возле положила деревянную же ложку.

За ее спиной Пруденс и Пейшенс старательно собирали с давно опустевших тарелок мякишем колбасный сок. Джейми медленно откинулся назад, опираясь спиной о стену, спустил с кровати ноги, взял тарелку и тоже принялся завтракать.

Еда приятным грузом улеглась в желудке, и он, отложив тарелку, задумался о том, что же делать теперь.

– Я бы сходил в уборную, Друг Сильвия. Однако, боюсь, мне потребуется помощь.

Кое-как выпрямившись, он понял, что может передвинуть ногу лишь на пару дюймов, не более. Пруденс и Пейшенс тут же подхватили его под руки, нырнув под мышки парочкой удобных костылей.

– Не бойся, – велела Пруденс, расправляя тощие плечики. – Мы тебя не уроним.

– Ничуть не сомневаюсь! – всерьез заверил ее Джейми.

Девочки и впрямь, несмотря на тщедушное сложение, оказались полны сил и помогали ему удержаться на ногах, когда он останавливался через каждые пару футов перевести дух.

– Расскажите мне о фургонах, которые едут в Филадельфию, – попросил он во время одной такой остановки. – Они только по утрам ездят?

– Чаще всего да, – ответила Пейшенс. – И возвращаются пустыми за час или два до захода солнца. – Она расставила ноги. – Все хорошо. Обопрись на меня. А то тебя шатает.

Он рискнул перенести на ее плечи толику веса. И впрямь пошатывает… А до тракта полмили, не меньше, даже с девочками идти около часа; тем более есть риск, что спину опять прихватит и на полпути он просто-напросто упадет. До Филадельфии точно не доберется. Может, завтра?..

– А солдат на дороге вы видели? – Он шагнул чересчур бодро, и ногу прострелило до самой стопы. – Ох!..

– Видели. – Пейшенс покрепче перехватила его под локоть. – Смелее, Друг! Ты справишься. Мы видели два отряда милиции и офицера верхом на муле.

– А еще британских солдат, – добавила наблюдательная Пруденс. – Они шли с обозом, только в другую сторону.

– В другую… то есть из Филадельфии? – У Джейми екнуло сердце. Выходит, эвакуация британских солдат уже началась? – А что в обозе, не видели?

Пруденс пожала плечами.

– Мебель. Сундуки всякие, корзины. В одной из повозок ехали дамы, хотя почти все идут пешком. Там же места совсем нет. Придержи рубашку, Друг, а то твое благочестие пострадает!

Утро было прохладным, и внезапный порыв ветра взметнул полы широкой рубашки, приятно холодя потную кожу, хотя зрелище и впрямь было не для невинных девичьих глаз.

– Дай я завяжу полы между ног, – предложила Пейшенс. – Я умею делать бабин узел, прямой и рифовый. Меня папа научил!

– Не будь дурочкой, Пейшенс! Если ты завяжешь рубашку, как он будет в уборной ее задирать? Она слишком туго их завязывает. Ее узлы невозможно развязать, – предупредила Пруденс гостя.

– Неправда! Ты врушка!

– Уймись, сестра! Вот скажу маме, как ты меня назвала!

– А где ваш отец? – перебил их Джейми, пока они не вцепились друг другу в волосы.

Девочки замолчали и странно переглянулись, прежде чем ответить.

– Не знаем, – тихо и грустно заговорила Пруденс. – Он ушел на охоту год назад и не вернулся.

– Может, его индейцы забрали, – добавила Пейшенс, стараясь не терять надежды. – Тогда он сбежит и обязательно к нам вернется!