считает враждебной национальным интересам России, вредной, подозрительной в своих действиях и преступной по отношению народа нашей Родины и эмиграции.

Ваша свобода религиозного верования и мышления, привела Вас в лоно Римско-Католической Церкви – это Ваше частное право и НМД не посягает на свободу верования своих единомышленников, но НМД не ставит в обязанность своим членам вести активную пропаганду католичества среди российской эмиграции, соблазняя «малых сих» на основании шатких, недоказанных и спорных исторических канонических данных.

Как покойный Ив. Лукьянов. Солоневич, так и НМД, стоят на платформе восстановления и защиты исторической Православной религии и Церкви от всех врагов Ея и в частности от наступления на Православие со стороны Ватикана. Лично Ив. Лук. был непримирим к планам Римской Церкви в отношении России и Православия.

Ваши действия, статьи и конференции по вышеизложенным вопросам и пропаганде католицизма и солидаризма за последние 2–3 года заставили меня, в качестве народного монархиста, написать это неприятное открытое письмо, поставить на обсуждение ведущих членов НМД Ваше поведение и вынести соответствующее заключение, ибо Ваша пропаганда дискредитирует НМД и наносит и ему большой вред.

Порочность, опасность, авантюризм и преступность солидаризма подтвердили бывшие и ушедшие влиятельные члены этой партии, как-то: бывший их 25-летний председатель Байдалаков[133], представитель, в Се. Ам. Штатах Америки Прянишников[134], Е. Мамуков[135], который был главным оппонентом Ивана Лукьяновича в отношении солидаризма (см. «Наша Страна» № 109–110), инженер Пиранг[136], представитель НТС на южную Германию и пр.

Народный монархист Филипп Ткачев

30-го июля 1957 г.

Истанбул

Копии: Генеральному Секретарю народно-монархического движения Всеволоду Константиновичу ДУБРОВСКОМУ[137], всем членам Верховной Думы и руководителям ОТДЕЛОВ по странам.

2. Из писем Б.Н. Ширяева к Н.Б. Тарасовой

* * *

С Новым Годом и праздником Рождества Христова, дорогая Наталия Борисовна!

…Теперь о Вашей скромности в оценке меня самого. Для преодоления ее посылаю Вам свое фото, хотя и не совсем удачное. Однако, все-таки доказывающее, что я не маленький суетливый старичок, а росту во мне 1,78 и ширина шага почти полтора метра. Лажу не только по горам, но и по деревьям. Приедете – сами увидите, чего мы с женой оба очень хотели бы и заверяем, что, пробыв отпуск в Санремо[138], не потеряете времени зря. Очень уж здесь хорошо. Сейчас, например, цветут розы, левкои, нарциссы, мимозы, обедаем и даже пьем утренний чай на веранде, а пальто всегда только лишняя обуза. Летом же не жарко, вернее не столь жарко, как в Риме или даже Венеции, не говоря уж о сумасшедшем сирокко[139] Неаполя.

Пора кончать, так как впереди еще много писем.

Искренно Вас уважающий

подпись [Б. Ширяев]

27. XII. 5 5

* * *

Христос Воскресе!

Многоуважаемая и дорогая Наталья Борисовна!

Сердечно поздравляю Вас со Светлым Христовым Праздником и надеюсь, что Вы встретили его радостно. А я с радостью прочел Ваш прекрасный, очень интимный, но вместе с тем глубоко психологичный пасхальный рассказ. У Вас есть дети? Или этот рассказ выплыл из Вашего собственного детства?

Мне представляется возможность побывать в Мюнхене проездом в Брюссель 20–22 июля. Напишите мне, будете ли в это время во Франкфурте и велик ли крюк заехать к Вам на несколько часов по дороге из Мюнхена в Брюссель? Очень хотелось бы встретиться с Вами лично, а также и познакомиться с редакцией «Грани» и «Посева». Вот Вам вкратце мое жизнеописание за последние месяцы. Прочтя его, Вы не будете сердиться на меня за опоздание с ответом на Ваше дружеское письмо. Правда?

Все же приходится быть кратким, так как тороплюсь сдать на почту корреспонденцию, а почта от меня три километра по горной дороге. Где Вы собираетесь провести отпуск? Очень хотел бы видеть Вас в Санремо, и поверьте, не пожалеете о приезде сюда. Место прекрасное, море дивное, а жизнь дешевая при условии, если Вы мне напишете заранее и я забронирую для Вас подходящую комнату.

Шлю Вам сердечный привет, наилучшие пожелания и привет от моей жены.

Искренне ваш

подпись [Б. Ширяев]

10. V.56

* * *

Дорогая Наталья Борисовна!

Ваше письмо взяло меня за сердце и поспело как раз вовремя, когда я уже шел к Куку брать билет. Результат таков: я отменяю свой доклад в Русском Доме в Брюсселе 26-го июля (пусть переносят его на следующие дни) с тем, чтобы приехать к Вам в среду 25-го июля с поездом 14–32 из Мюнхена. Прогощу до утра следующего дня и уеду в Брюссель с поездом 8-50. Раз обещали – встречайте меня! Буду в соломенной шляпе, с газетой «Наша страна» в руке.

Очень буду рад познакомиться с кем возможно из посевовцев.

Целую Ваших девочек.

Искренно Ваш

подпись [Б. Ширяев]

[P.S.] По всей вероятности, Вы за это время получите из Брюсселя письмо для меня, вложенное в письмо к Вам. Это условия встречи там. Не удивляйтесь.

20. VII.56

* * *

Дорогая Наташенька!

…С большим интересом читал отчет о конгрессе[140]. Дельно, умно, хорошо провели, но жаль, что в отчете Ваш доклад дан только в общих чертах, вернее даже в выдержках. А портрет удачен. Я его сохраняю за неимением фото, хотя он мне создал целую семейную драму: жена, увидев, что Вы такая молоденькая и хорошенькая, возревновала меня задним числом не то к Вам, не то к Вашей кофточке, которая ей тоже очень понравилась. Дал о конгрессе отчет в «Россия и Вселенская церковь» (Брюссель), единственный (кроме «Граней») журнал, в котором я продолжаю сотрудничать. Вообще же от газетной политической публицистики решил полностью отойти. Времени и внутренней энергии на нее не хватает при углублении в беллетристику. Нужно выбрать что-нибудь одно. Так что же? От беллетристики, плохо ли, хорошо ли я пишу, все-таки что-то да останется в силу уж одного того, что пишу я о чрезвычайно интересной эпохе, о которой написано и будет написано правды очень мало. Следовательно, хоть чем-то вроде Нарежного или Болотова[141] в русскую литературу я войду, а в политической публицистике российского зарубежья, по существу, одно водотолчение да пережевывание вконец изжеванного. О «Посеве» не говорю. Он единственный, кто смотрит в будущее, а остальные, особенно крайние (социалисты и монархисты) окончательно увязли в прошлом. Скучно, нудно. Переломить, переключить эту устремленность все равно мне не удастся, так зачем же зря расходоваться. Но в «Посев» я обязательно буду писать как только выплыву на чистую воду с «Мишкой»[142]. Пока он