Охраняющие ее гвардейцы отступили в сторону, ученик взялся за ручку, и Цастин перешагнул порог.

Комната, где он оказался, не могла похвастаться размерами. Вдоль стен, завешанных гобеленами с изображением сцен охоты на оленя, топтались ученики, одинаковые в балахонах. Сам консул стоял около втиснутого в угол стола и перебирал лежащие на нем драгоценные камни. Алмазы, рубины и изумруды посверкивали в сильных пальцах, по их граням бегали искры. Здесь, далеко от собственных покоев, Харугот, консул Золотого государства, занимался делами, требующими тайны.

Когда он повернул голову, страх едва не швырнул Цастина на колени.

– Говори, – велел правитель Безариона, и сотник задергался, чувствуя себя бабочкой, наколотой на острую, беспощадную иглу взгляда.

– Мне нечего добавить к тому, что я доложил семь дней назад, мессен, – прохрипел Цастин.

– Снимите с него амулет, – велел консул, и холодные пальцы коснулись шеи сотника, с нее исчезла тяжесть медальона, позволяющего разговаривать на расстоянии. – Значит, щенок ушел в Вечный лес?

– Да, мессен.

– И след крови растрескался у тебя в руках? – в темных глазах консула мерцал призрачный свет, а уголок рта слегка подергивался. Это означало, что жить сотнику оставалось очень немного.

– Да, мессен. Я сказал вам правду!

– В этом я не сомневаюсь, видит Великая Бездна, – Харугот отвернулся, и Цастин ощутил, что у него из головы вытащили зазубренный железный шип. – Но ты не выполнил мое задание.

– Я готов искупить вину, – шрам, полученный двенадцать лет назад, заболел, напоминая о том дне, когда молодой Чернокрылый отважно бился в сражении при Харстене, защищая своего господина.

– Твое счастье, Цастин, что Камень Памяти так или иначе притащит щенка сюда, в Безарион. Но сколько уйдет на это времени, не знает даже Великая Бездна, – голос консула звучал спокойно, но в нем чувствовался гнев. – Завтра ты отдохнешь, а после заката явишься в подвалы. Я лично прослежу за твоим наказанием…

– Спасибо, мессен! – тут сотник не выдержал и упал на колени, мелькнула мысль, что сегодня боги не отвернулись от него: обычно за невыполненное задание кара была одна – немедленная смерть.

– Иди, Цастин, – Харугот взял крупный алмаз, положил на ладонь, – и помни, помни об этом дне, когда я проявил милосердие…

Сотник, ничего не соображая от радости и ужаса, зашагал к двери.

Проснулся Олен, по обыкновению, на рассвете. Обнаружил, что Саттия уже на ногах, расчесывается, глядя в окно.

– Доброе утро, – сказала девушка. – Ну как, готов в дорогу?

– Еще бы, – ответил Олен, думая, что в первую очередь готов добраться до отхожего места.

– Тогда иди вниз и закажи мне завтрак.

– Да, мессана, – кивнул он, вспоминая, что ныне – всего лишь слуга.

Зевая на ходу, спустился в большой зал. Тут обнаружился хозяин, протирающие столы служанки. Стал слышен храп спящих на лавках постояльцев, не нашедших денег на комнату. На Олена содержатель постоялого двора уставился с недоумением, черные усы его зашевелились:

– Чего тебе?

– Завтрак мессане. Мы скоро выезжаем.

– Ишь ты, скоро, – проворчал хозяин. – Куда в такую рань? Ладно, придумаем чего-нибудь.

Олен вышел во двор. Когда вернулся, его встретил доносящийся с кухни аромат гречневой каши со шкварками. Гном, сидящий у стойки с кружкой пива в руках, поморщился и сверкнул красными с похмелья глазами.

– Не топай так, парень, ради всех богатств Аркуда, – сказал он и смачно рыгнул, – а то башка трещит…

– Мне эта болезнь немного знакома, – улыбнулся Олен, глядя на мощные ручищи гнома, на смуглую кожу и большие глаза, способные видеть даже в подземном мраке. – Она скоро пройдет.

– Надеюсь, – гном в один глоток допил пиво и решительно сунул кружку хозяину.

Заскрипела лестница, показались сначала стройные ноги в изящных сапогах, потом талия, обтянутая зеленой курткой, а затем и вся Саттия целиком. С легкой брезгливостью осмотрела зал, остановила взгляд на хозяине. Тот выпятил грудь, заулыбался и зашевелил усами.

– Наерн, – голос девушки прозвучал спокойно, с легким намеком на надменность. – Поднимись за вещами.

– Да, мессана, – Олен поспешил выполнять приказ. Когда вернулся, то Саттия расположилась за столом, перед ней стоит кувшин с квасом, блюдо со сдобными булочками и миска с парующей кашей.

– Садись и ешь, недотепа, – девушка кивнула на стул рядом с собой. – Только быстрее. На твое счастье, я договорилась с хозяином эльфийского обоза. Мы присоединяемся к ним, и ты не пойдешь пешком, а поедешь на телеге.

– Да благословят вас боги за доброту, мессана, – играть роль туповатого преданного слуги становилось все легче, Олен даже начал получать от этого удовольствие.

С кашей расправился очень быстро, Саттия едва успела доесть булочки. Бросила на стойку серебряную монету, усач глянул на нее с недоумением, но ничего не сказал. Олен подхватил сумки и за «хозяйкой» вышел во двор.

Тут царила деловая суматоха. Эльфы запрягали лошадей, слышались голоса, топот копыт и позвякивание упряжи. Слуги постоялого двора опасливо следили за уроженцами леса, но близко не совались.

– Это твой человек? – поинтересовался один из альтаро, очень высокий, с сединой на висках и узкими глазами.

Ремиз его выглядел богаче, чем у остальных, его покрывала золотая вышивка. На эфесе висящего у пояса узкого меча посверкивали драгоценные камни, а сапоги были из тонко выделанной кожи, у голенищ покачивались красные кисти.

– Это он, – отозвалась Саттия. – Куда ему сесть?

– Вон та телега пойдет последней, – эльф с седыми висками поднял руку и добавил что-то гортанное на своем языке.

Девушка улыбнулась, Олен на всякий случай поклонился и изобразил угодливую улыбку.

– Иди вон туда и садись, – повернулась к «слуге» девушка. – С возчиком не вздумай разговаривать, пока он сам не откроет рта. И давай сюда сумки, не потащишь же их с собой.

Олен с тоской глянул на завернутый в ткань ледяной меч и поспешил к телеге. Краем уха услышал, как Саттия распекает конюхов за то, что ее кобылу еще не оседлали. Эльф-возчик глянул на человека с отвращением, тряхнул косичками и сказал:

– Займи место сзади и молчи.

– Да, – в какой раз за утро сказал Олен, и устроился среди мешков, набитых чем-то округлым и твердым.

Эльф с седыми висками забрался в седло, крикнул что-то. Захлопали бичи, лошади двинулись с места и телеги поползли к воротам. Олена качнуло, он вцепился в борт, чтобы не вывалиться. Когда восстановил равновесие, они выехали на дорогу и повернули на юго-запад.