Она подождала секунду, глядя на то, как у Чарльза отвисает челюсть, а потом развернулась на каблучках туфель и направилась к своему столику.

– Мама, нам пора уходить, – произнесла Джорджия, забирая у матери бокал с шампанским.

– Но еще так рано, – возразила Эстелла.

– Я устала…

– О Джорджия, перестань. Останься и потанцуй с Фредериком.

– Готова сделать еще один круг? – спросил Фредерик, предлагая Джорджии руку.

– Давай, – подтолкнула ее Эстелла, и Фредерик увлек девушку за собой.

– Спрячь меня, – шепнула Джорджия, крепче сжимая его ладонь.

– Что ты успела натворить? Подсыпала иголок в пунш? Приправила мышьяком торт вдовствующей герцогини?

– Хуже.

– Милая Джорджия, ну и боевой же у тебя характер!

Они отправились за ее накидкой, чтобы в случае чего быстро ретироваться. Но, когда вернулись за Эстеллой, рядом с ней уже стояла Сибил – и лицо ее не выражало ничего хорошего.

– Нам нужно поговорить, – сурово сказала она Джорджии.

– Я собиралась уходить.

– Это, возможно, и к лучшему, – ответила тетушка, неодобрительно сжимая губы в узкую линию.

Джорджия с трудом сглотнула.

– Вон там сидит дебютантка, вся в слезах, и, как выяснилось, это результат твоих действий.

Джорджия покосилась на выход, размышляя, не сбежать ли ей сразу же после этих слов.

– Оказывается, ты распускаешь о ней мерзкие, лживые слухи. Неужели ты думала, что до нее это не дойдет? Разве ты не понимала, что это глубоко оскорбит и расстроит ее?

– Мне все равно, – дерзко ответила Джорджия. – Она это заслужила.

– Заслужила! Джорджия, устроители бала узнали об этом и требуют, чтобы ты немедленно извинилась.

– Я не стану извиняться. Только не после того, что она говорила о моей матери и о моей подруге.

– Вдовствующая герцогиня видела ее слезы! – продолжала Сибил, совершенно не слыша сказанного Джорджией. – Ты больше не сможешь появиться в обществе!

– Отлично. Я с самого начала говорила вам, что не желаю здесь находиться – среди глупых ханжей в идиотских тиарах и мужчин, которые хотят только одного – запустить руки в твои трусики.

Сибил ахнула.

– Если бы твой отец был жив…

– Если бы мой отец был жив, он бы не позволил мне участвовать в этом фарсе. Потому что он женился на моей матери по любви, а не ради того, чтобы вы были довольны.

Выражение лица Сибил вдруг изменилось, а взгляд устремился куда-то за спину Джорджии. Она словно удивилась, а затем нахмурилась.

– Бога ради, что тут может делать миссис Брайант? – тихо сказала она.

Джорджия обернулась и увидела экономку.

– Что случилось? – спросила Сибил с явной тревогой.

– Миссис Гамильтон, мне нужно как можно скорее поговорить с миссис Эстеллой.

– Она минуту назад была за нашим столиком, – ответила Джорджия, пытаясь отыскать глазами мать. – Зачем она вам?

Миссис Брайант опустила глаза, а затем вновь посмотрела на Джорджию.

– Нам позвонили из Девона. Мисс Джорджия, случилось нечто ужасное. Ферма, ваша ферма в Девоне… Боюсь, она сгорела дотла.

Артур выглядел как-то странно. Когда поезд, шипя паром, подошел к станции, Джорджия заметила его крупную фигуру. Он стоял, комкая шляпу в больших руках, словно выжимал из нее воду. Он увидел Эстеллу, которая высунулась из открытого окна, и помахал ей, но этот жест не сопровождался улыбкой. Сердце Джорджии заныло. Видеть Артура Хендса без улыбки было все равно что видеть стебли роз зимой – голые, безжизненные. Краснолицый фермер и его жена работали у них на ферме Мунрейкер, сколько Джорджия себя помнила, и для нее Артур был частью Девона, как скалы и дубы, таким же надежным и сильным. И все же теперь он стоял с поникшей головой и покрасневшими глазами. Джорджия тут же поняла, что все гораздо хуже, чем ей казалось.

– Миссис Эстелла, мисс Джорджия, – робко произнес Артур, – я бы очень хотел сказать, что рад вашему возвращению.

Эстелла ничего не ответила, вместо этого она просто обхватила гиганта руками и сжала его в объятиях так крепко, как только могла.

– Ох, Артур, что же это такое? – прошептала она.

Они постояли так некоторое время, а потом Эстелла отстранилась, сделала глубокий вдох и внезапно стала строгой и деловитой.

– Ты хоть скажи мне, как вы с Марджори? – попросила она. – Мы тут оплакиваем свою ферму, а ведь вы тоже потеряли дом.

– О, мы в порядке, – ответил Артур, снова начиная комкать шляпу. – Хорошо, что Марджори проснулась среди ночи. У нее пересохло в горле, видимо из-за дыма. Ну, она ткнула меня локтем, и я тут же понял, что начался пожар, иначе бы… – Он покачал своей большой головой. – Огонь пожирал дома, словно сухие щепки. Мы бы и выбраться не успели.

Джорджия обменялась с матерью понимающим взглядом. Она знала, что они думают об одном и том же: если бы они не были в это время в Лондоне, то могли бы сгореть вместе с фермой.

Эстелла расправила плечи и взглянула на Артура снизу вверх.

– Все действительно так плохо? – спросила она.

Артур вздрогнул.

– Не стану лгать, миссис Эстелла. Плохо. Очень плохо.

Джорджия внезапно разозлилась, видя, что ее мать изо всех сил старается не заплакать. Как мог Артур допустить подобное? Разве Хендсы жили у них не для того, чтобы присматривать за этой чертовой фермой?

– Кто-нибудь знает, как это случилось?

– Не уверен, мисс Джорджия. Пожарный сказал, что мы можем об этом так никогда и не узнать. Он провел там все утро. Они считают, что очаг возгорания находился в студии.

– Но я ничего не понимаю, Артур, – произнесла Джорджия, не в силах больше скрывать недовольство. – Ведь пожары не начинаются по мановению волшебной палочки, ни с того ни с сего. Может быть, там что-то оставили? Свечу, сигарету или что-нибудь еще в этом роде.

Артур посмотрел на нее. В его глазах была боль. Он уловил упрек в ее голосе, и Джорджия тут же почувствовала себя неловко. В конце концов, Эстелла была права: Хендсы тоже потеряли свой дом.

– Мы никогда не курили в вашем доме, мисс Джорджия, – сказал Артур. – Честное слово, мы не сделали ничего плохого. Мы заходили только, чтобы полить цветы. Марджори говорила, что некоторые из них совсем засохли.

Он взглянул на Эстеллу, и его лицо сморщилось.

– Наверное, это электричество. Старая проводка и все такое.

– Да, да, конечно. – Эстелла покосилась на Джорджию. – Никто не думает, что вы с Марджори в чем-то виноваты. Наоборот, я полагаю, что там бы вообще ничего не осталось, если бы вы не подняли тревогу.