Хьюстон надвинул бейсболку на лоб. Проверил карман рабочей рубахи из шамбре, убедился, что зеркальные солнцезащитные очки все еще лежат в нем. Затем нащупал свой бумажник. Вышел на улицу и зашагал неуклюже, но быстро вниз по пологому склону длинного заднего двора. А вскоре его тень побежала трусцой сквозь туман. «Мне надо уже начинать пробираться к Аннабел, – подумал Хьюстон. – Путь к ней не близок. Мне нужно будет пройти не одну милю. Много миль… до того, как меня снова подкосит сон».

За прошедшие четыре минуты Демарко постучал в дверь кабинета профессора Конеску в Кэмпбелл-Холле уже во второй раз.

В первый раз, тремя минутами ранее, не дождавшись ответа на свой стук, сержант прошелся до канцелярии факультета и поинтересовался у секретарши, когда больше шансов застать профессора на месте.

– В любое время с восьми утра до шести вечера, – ответила та. – Иногда, насколько я знаю, он задерживается даже дольше. Я ухожу в шесть, а он все еще в кабинете.

– А в какие дни?

– Да всю рабочую неделю. Я здесь бываю все пять дней, и он тоже. Профессор ведет занятия по понедельникам, средам и пятницам в десять, одиннадцать, два и три часа. А все остальное время проводит в своем кабинете. А по вторникам и четвергам он только там и сидит.

Демарко посмотрел на наручные часы: 01:17.

– Я постучался, но он не ответил.

– О, он точно там, – сказала секретарша. – Уж вы мне поверьте. Он всегда «на своем посту».

Поверив секретарше, Демарко вернулся к кабинету Конеску и постучал еще раз. А потом начал отбивать по двери по три коротких стука через пятнадцать секунд – каждый раз громче, чем до этого. И наконец из кабинета послышался ворчливый голос: «Кто там?»

– Сержант полицейского управления по округу Мерсер штата Пенсильвания Райан Демарко.

За дверью опять все стихло. А секунд через десять – когда Демарко уже занес руку, чтобы снова забарабанить в дверь, – в дверном замке провернулся ключ. Сержант ожидал, что дверь откроется, но металлическая ручка не шевельнулась. Демарко схватился за нее, повернул и распахнул дверь.

Конеску обустроил свой кабинет так, что с порога просматривалась только одна его часть – узкий проход, ведущий к окну в шести футах от двери. Слева от входа в кабинет тянулась стена металлических этажерок, заполненных книгами. Книги стояли стоймя, лежали горизонтально; громоздились друг на друге косыми стопками. А справа от двери размещались два металлических шкафа для хранения документов, высотой пять футов каждый. И сверху на каждом из них тоже высились кипы книг, загораживая обзор кабинета.

Демарко дошел до конца шкафов и повернул направо, в узкий проход между ними и радиатором отопления под окном. И там, в самом углу, за рабочим столом, обращенным к стене, он увидел Конеску – крупного сутулого человека с растрепанными волосами. Конеску сидел, повернув голову к шкафу и вперив взгляд в его серый металл. А костяшки его сжатых рук упирались в клавиатуру компьютера. На экране монитора Демарко заметил текстовый документ, заполненный словами от поля до поля.

– Простите, что отрываю вас, – начал сержант. – Но я отниму у вас совсем немного времени.

Несколько секунд Конеску сидел без движения, потом разжал свои руки, положил пальцы на клавиатуру, яростно напечатал пару строк, буркнул: «Я сейчас слишком занят. Приходите часа в три!» – и снова ожесточенно застучал по клавишам.

– В три часа у вас занятие, – заметил Демарко. Обойдя Конеску слева, он уселся на краешек металлического стола всего в нескольких дюймах от профессора. Заметив, как тот напрягся, сержант улыбнулся: – Так что нам лучше пообщаться сейчас.

Конеску перестал печатать. Затем прокрутил курсором страницу вниз, чтобы не было видно текста, прислонился к спинке стула, повернул голову к Демарко, вскинул на него глаза и смерил сердитым взглядом. Каждое движение профессора было самостоятельным, почти не связанным с предшествующим.

«Классический параноидный шизофреник», – заключил про себя Демарко, а вслух спросил:

– Как бы вы охарактеризовали свои отношения с Томасом Хьюстоном?

Конеску задумался над ответом. Наконец он выговорил:

– Я не люблю нацистов. А нацисты не любят меня.

– А почему вы называете его нацистом?

– Что такое нацизм? Состояние, полное ненависти. Предубежденности и предвзятости. Неистовое желание подавлять, преследовать, уничтожать тех, кто ему угрожает.

– А вы ему угрожали?

Прищурив глаза, Конеску поглядел на сержанта. А потом отвернулся к монитору.

– У нас были профессиональные разногласия.

– Он был в числе тех членов комиссии, которые проголосовали против предоставления вам контракта пожизненного найма. Вы пригрозили лично ему и всему университету судебными тяжбами.

– На кону моя репутация, – пожал плечами Конеску.

– А какая она у вас?

Плечи Конеску напряглись и приподнялись. Так, что почти не стало видно шеи. В кабинете повисла такая тишина, что Демарко расслышал, как сопит Конеску, чередуя медленные вдохи с быстрыми, свистящими выдохами.

Наконец сержант прервал тишину:

– Судя по тому, что мне удалось выяснить, профессор, все угрозы исходили от вас. Я располагаю копиями электронных писем и сообщений. Поэтому у меня к вам остается всего один вопрос: где вы были примерно с десяти часов вечера субботы и до утра воскресенья?

– Где бывает любой порядочный человек в такое время? Спит в своей постели.

– Вы не женаты?

– У меня нет времени на такие глупости.

– Глупости? Вы называете глупостями брак?

– Романтику! Любовные связи! Я живу разумом.

– Значит, подтвердить, что вы действительно были в постели в ту ночь, некому?

На этот раз Конеску выдохнул воздух сквозь сжатые зубы.

– Просмотрите записи, – прорычал он.

– Какие именно?

– Записи с камер видеонаблюдения, установленных на каждом этаже моего дома. Я прихожу с работы в семь вечера. И нахожусь дома до четырех утра. В восемь или в половине девятого вечера заказываю ужин. Проверьте записи, если желаете удостовериться.

– В субботний вечер вам тоже доставляли еду на дом?

– Стромболи и палочки из моцареллы.

– Название ресторана?

Конеску вылупился на сержанта:

– Вы думаете, что я вру?

– Я только прошу вас сказать мне название ресторана.

– «Пицца Джой».

– «Пицца Джой» на Двенадцатой улице?

– Желаете обнюхать пустую коробку в моем мусорном баке?

Демарко улыбнулся: