Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на то что некоторые исследователи датируют восточный поход 398 годом297, множество неопровержимых свидетельств однозначно связывают его начало с годом 395‐м.
Только что процитированный нами Клавдиан пишет, что восточный поход гуннов (равно как и западный) был спровоцирован фактическим правителем Восточной империи Руфином. Поэт яростно обвиняет Руфина в том, что он лично и беспричинно натравил варваров на имперские земли:
Клавдиан был придворным поэтом Стилихона, фактического правителя Западной империи, и поливать грязью противников своего патрона, в том числе и Руфина, было одной из его профессиональных обязанностей. Но Руфин погиб в 395 году, и какие бы немыслимые козни ни приписывал ему Клавдиан, злополучный регент никак не мог организовать поход гуннов на восток в 398 году.
Дату восточного гуннского похода прямо называет Иешу Стилит, вспоминая опустошения, произведенные гуннами в Сирии в 707 году селевкидской эры (395 – 396 годы)299. Еще конкретнее дата Эдесской хроники, согласно которой «перешли гунны ромейские пределы» в месяце таммузе 706 года селевкидской эры – то есть в июле 395 года300.
Примерно о том же свидетельствует Иероним, который в одном из своих писем сообщает, что римские войска на момент начала гуннского похода находились в Италии в связи с «междоусобными войнами»301. Известно, что в конце 394 года армия Феодосия разгромила Евгения на севере Апеннинского полуострова и установила в Западной империи власть Феодосия и Гонория со столицей в Медиолане. Соответственно, в 395 году войска могли еще не успеть вернуться к месту своего постоянного пребывания.
В другом письме, написанном в начале 396 года, Иероним, рассказав о набегах варваров на запад империи, пишет: «Восток казался безопасным от этих бедствий; его тревожили только доходившие до него вести. Но вот, в прошедшем году, насланы и на нас из‐за крайних гор Кавказа волки не Аравии уже, а севера, и быстро прошли множество провинций. Сколько пленено монастырей! Сколько рек переменили воды свои на потоки крови человеческой»302.
Судя по всему, набег на восток начался тогда же, что и на запад, – зимой 394/395 года – или чуть позже. По словам Филосторгия, в нем приняли участие те из гуннов, что осели, не доходя до Истра303, – возможно, те, что обосновались в землях алан и остготов.
А. В. Гадло считает, что в восточный поход отправились не просто восточные гунны, но именно гунны Предкавказья; что же касается слов Филосторгия, что они в своем движении на восток пересекли Танаис, – по мысли исследователя, писатель имел в виду не Танаис, а Фасис (река Риони)304. Авторам настоящей книги такой подход представляется излишне избирательным – с их точки зрения, нет оснований думать, что в то время как гунны запада выступили в один поход, а «гунны» Предкавказья в другой, их соплеменники, обитавшие посередине, остались в стороне от общего дела. Кроме того, как мы уже говорили, сам факт существования предкавказских гуннов представляется весьма сомнительным. Хотя, конечно же, жившие в Предкавказье народы, как бы их ни называли раннесредневековые авторы и кем бы их ни считали современные исследователи, могли принять участие в этом походе вместе с собственно гуннами. Резонно считать, что гунны, жившие непосредственно к западу от Танаиса, отправились, как это и пишет Филосторгий, «в восточные области» и по дороге увлекли за собой племена, жившие в предгорьях Кавказа.
Все вместе они «через великую Армению вторглись в так называемую Мелитену, потом оттуда устремились на Евфратисию, дошли до самой Келесирии и, промчавшись через Киликию, производили неслыханные человекоубийства»305.
Св. Иероним Стридонский писал: «Вдруг пришел в смятение весь восток, когда разнеслось известие, что из отдаленной Меотиды, лежащей между льдистым Доном и дикими племенами массагетов, оттуда, где ворота Александра кавказскими скалами сдерживают свирепых варваров, – нахлынули толпы гуннов, которые, налетая туда и сюда на своих быстрых конях, всюду разносили опустошение и ужас. Неожиданно появлялись они всюду и, предупреждая молву своею быстротою, не давали пощады ни религии, ни почести, ни возрасту; не имели сострадания к плачущим детям. Не начавшие еще жить умирали насильственною смертию и, не зная своего несчастия, смеялись в руках и среди копий врагов. Общая единогласная молва говорила, что они идут в Иерусалим и стремятся в этот город, чтобы удовлетворить своей страшной жадности к золоту»306.