- Как он? - спросил я.

- Плохо, - ответил папа. - Доктора не знают, как его лечить. Энни была права: это яд. Но какой-то неизвестный. Врачи послали запрос в другие больницы. Может быть, там кто-нибудь знает, что это за яд. Но… - Он покачал головой.

- Он умрет? - тихо спросила Энни.

- Может быть, - честно ответил отец.

Я был рад, что он так сказал. Слишком часто в самый важный момент взрослые врут детям. И мне кажется, про смерть надо говорить правду.

Энни заплакала. Папа усадил ее к себе на колени.

- Ну ты что? Что плачешь? - стал утешать он. - Все еще, может быть, будет хорошо. Он еще жив. Он дышит, и на мозг яд, кажется, не подействовал. Если врачам удастся найти противоядие, Стив выздоровеет.

- Сколько он еще продержится? - спросил я.

Папа пожал плечами.

- При помощи разных аппаратов медики могут поддерживать в нем жизнь очень долго.

- Как они делают с больными в коме?

- Да,

- А сколько он еще продержится без этих аппаратов?

- Врачи говорят, несколько дней. Трудно сказать наверняка, тем более что они не знают, с каким ядом имеют дело, но надеются, что еще дня два его дыхательная система и система кровообращения будут работать нормально.

- Что будет работать? - переспросила, всхлипывая, Энни.

- Его сердце и легкие, - пояснил папа. - Пока сердце и легкие работают, Стив не умрет. Ему поставили капельницу, но в целом все в порядке. Только когда… только если он не сможет сам дышать, положение станет по-настоящему тяжелым.

Дня два… Немного… Еще позавчера у Стива впереди была вся жизнь. А теперь всего два дня.

- Можно его проведать? - спросил я.

- Конечно. Если захочешь, можно сегодня после обеда съездить.

- Захочу, - пообещал я.

На этот раз в больнице было гораздо больше народу. В жизни не видел столько шоколадных конфет и цветов одновременно. Казалось, каждый держал в руках либо цветы, либо конфеты. Я хотел купить что-нибудь для Стива в магазинчике прямо в больнице, но у меня не оказалось денег.

Я думал, что Стив будет лежать в палате с другими детьми, но его поместили отдельно, так как доктора хотели обследовать его, а еще потому, что они не знали, заразна его болезнь или нет. Прежде чем пустить нас к нему, нам велели надеть зеленые халаты, перчатки и маски.

Миссис Леонард спала, сидя на стуле. Мама приложила палец к губам, чтобы мы не шумели. Она по очереди обняла нас, а потом сказала папе:

- Из некоторых больниц вернули запрос, - за маской ее голос звучал приглушенно. - Они не знают такого яда.

- Но кто-то же должен знать, - заметил папа. - Этих ядов что, сто штук?

- Тысячи. Запрос направили в другие страны. Может, там что-то знают об этом яде. Но пока будет получен ответ, пройдет какое-то время.

Пока они разговаривали, я смотрел на Стива. Он мирно лежал в кровати. К руке была прикреплена капельница, а к груди - какие-то провода на присосках. На коже виднелись следы от уколов - это врачи брали кровь на анализ. Лицо Стива оставалось белым и неподвижным. Вид у него был ужасный!

Я не выдержал и заплакал. Мама крепко обняла меня, но мне от этого стало только хуже. Я порывался рассказать ей про паука, но захлебывался слезами и ничего толком объяснить не мог. Мама успокаивала меня, целовала, говорила: «Тише, тише», - и я оставил попытки ей все объяснить.

Вскоре пришли родственники Стива. Мама решила, что нам лучше уйти, оставить их наедине с его матерью. Она вывела нас в коридор, помогла снять маски и вытерла мне слезы бумажной салфеткой.

- Вот, - сказала она. - Так-то лучше. - Она улыбнулась и принялась меня щекотать, пока я не рассмеялся. - Стив обязательно поправится, - пообещала она. - Конечно, выглядит он неважно, но доктора делают все возможное. Надо им доверять и надеяться на лучшее, понял?

- Понял, - со вздохом согласился я.

- А мне показалось, он довольно неплохо выглядит, - подбодрила меня Энни и сжала мою руку.

Я благодарно ей улыбнулся.

- Идешь домой? - спросил отец у мамы.

- Даже не знаю… Мне кажется, я должна остаться, вдруг что-нибудь…

- Анжела, ты уже сделала все, что могла, - решительно перебил ее папа. - И ночью совсем не спала, правда?

- Да, почти не удалось, - призналась мама.

- А если ты тут останешься, то и сегодня поспать не удастся. Пойдем лучше домой, Анжелочка. - Папа всегда называет маму Анжелочкой, когда хочет ее уговорить. - За Стивом и его мамой есть кому присмотреть. Ты не должна сидеть тут круглые сутки.

- Ладно, - согласилась мама. - Но вечером я еще заеду, посмотрю, вдруг что-нибудь понадобится.

- Договорились, - сказал папа, и мы все пошли к машине.

Мы провели в больнице совсем немного времени, но я не жаловался. Я был рад уйти отсюда.

По дороге домой я думал о Стиве, вспоминал, как он лежит в палате и почему он там лежит. Я подумал о яде, бегущем в его жилах, и решил, что врачи вряд ли найдут противоядие. Да я мог поспорить, что ни один доктор в мире не встречался раньше с таким ядом, как у мадам Окты.

Стив выглядел сегодня ужасно, но - я это знал - через пару дней ему станет еще хуже. Я представил, как он лежит с кислородной маской на лице, а из его тела со всех сторон торчат разные трубки. Страшно было даже подумать о таком.

Есть только один способ спасти Стива. И только один человек знает об этом яде и, уж наверное, о противоядии для него.

Мистер Джутинг.

К тому времени как мы подъехали к дому, я пообещал себе, что найду его и заставлю помочь Стиву. Как только стемнеет, выберусь из дома, разыщу вампира, где бы он ни был. И если я не смогу вернуться с противоядием…

…Тогда я вообще не вернусь.

Выбраться из дома удалось только в одиннадцать. Я бы ушел раньше, но, пока мама была в больнице, к нам пришли папины друзья с детьми, которых я должен был развлекать.

Мама вернулась в десять, сильно уставшая. Быстро выпроводив гостей, папа попил с мамой чай на кухне, и они пошли спать. Я дождался, пока родители уснут, потом прокрался вниз и выскочил на улицу через черный ход.

Я несся сквозь ночь, как комета. Я мчался так быстро, что меня никто не заметил. В одном кармане у меня лежал крест (я нашел его в маминой шкатулке с драгоценностями), в другом - пузырек со святой водой, который много лет назад прислал папе кто-то из друзей по переписке. Кол мне найти не удалось. Вместо него я уже думал взять нож поострее, но решил, что только сам изрежусь. С ножами я не умею обращаться.