— Неужели не помнишь, как выглядят улица и дом?

— Не обратил внимания. Предоставил все хлопоты Мод, чтобы не забивать понапрасну голову.

— А в пансион заглядывать не пробовал? — сочувственно спросил я.

— Еще как пробовал! — горько воскликнул он. — Весь день только и делал, что стучал во все двери и выяснял, не живет ли здесь миссис Маккью. Но каждый раз дверь захлопывалась прямо перед носом; никто даже разговаривать не желал. Обратился к полицейскому — надеялся, что он предложит какой-нибудь выход, но идиот только рассмеялся. Я так рассвирепел, что дал ему в глаз. Естественно, пришлось убегать. Скорее всего сейчас меня разыскивают.

Потом я пошел в ресторан, — мрачно продолжал несчастный, — и попытался выпросить в долг отбивную. Ничего не вышло: хозяйка заявила, что уже не раз слышала эту сказку, и выгнала на глазах у всех. Если бы ты не появился, осталось бы одно: утопиться.

Я привел Маккью к себе и дал кое-какую одежду. Согревшись и подкрепившись, он начал рассуждать спокойнее, однако обстоятельства действительно складывались крайне неблагоприятно. Свою лондонскую квартиру супруги заперли, а родственники жены давно уже путешествовали за границей, так что некому было даже отправить письмо с просьбой переслать по месту пребывания адресата, и не было никого, с кем Мод могла бы связаться. Перспектива новой встречи оставалась весьма туманной.

К тому же складывалось впечатление, что, несмотря на искреннюю любовь к жене и несомненное желание получить ее обратно, приятель ждал воссоединения без особой радости — если, конечно, воссоединению вообще суждено было состояться.

— История покажется ей странной, — задумчиво бормотал он, сидя на кровати и стаскивая носки. — Да, вряд ли она поверит.

На следующий день, в среду, мы отправились к адвокату и подробно изложили суть проблемы. Он немедленно приступил к опросу всех владельцев пансионов, и в результате в четверг, во второй половине дня, пропавший муж был возвращен законной супруге (примерно так же, как герой известного фарса театра «Адельфи»).

Во время следующей встречи я полюбопытствовал, что сказала миссис Маккью.

— О, именно то, что я и ожидал, — ответил мистер Маккью. Вот только не объяснил, чего он ожидал.

— Неужели тот самый мистер Н.?

Карие глаза светились приятным удивлением, смешанным с живым интересом.

Леди перевела взгляд с меня на общего знакомого, который представил нас друг другу, и расцвела чарующей, исполненной светлой надежды улыбкой.

— Единственный и неповторимый, — со смехом заверил знакомый и оставил нас наедине.

— Всегда представляла вас степенным человеком средних лет, — призналась леди и слегка порозовела. — Право, очень, очень рада знакомству. Слова звучали вполне традиционно, но голос обволакивал теплой лаской.

— Давайте немного поболтаем. — Она опустилась на маленький диванчик и знаком пригласила сесть рядом.

Я неуклюже плюхнулся: голова слегка гудела, словно после лишнего бокала шампанского. В то время я переживал литературное детство. Одна тоненькая книжица, несколько эссе и статей, рассеянных по малоизвестным изданиям, — вот и весь вклад в современный культурный процесс. Неожиданное открытие оказалось чрезвычайно волнующим: столь очаровательная особа знает мое имя, что-то обо мне думает и даже рада знакомству!

— И вы действительно написали эту умную книжку? — продолжала леди. — И все блестящие статьи в журналах? О, до чего же, наверное, приятно быть талантливым!

Она с сожалением вздохнула, и столь изящное выражение зависти стрелой пронзило мое сердце. Пытаясь утешить, я начал бормотать какой-то натужный комплимент, однако собеседница тут же остановила меня движением веера. Подумав, я решил, что она поступила правильно: то, что я собирался сказать, можно было бы выразить значительно более убедительно.

— Знаю-знаю, — рассмеялась обаятельная особа. — Не надо меня хвалить, не трудитесь. К тому же опасаюсь услышать подобные слова из ваших уст. Вы ведь умеете быть таким ироничным!

Я постарался сделать вид, что действительно умею, но только не по отношению к ней.

Леди на миг положила ладонь (без перчатки!) на мою руку. Если бы ощущение продлилось два мига, то я непременно рухнул бы перед ней на колени или встал на голову у ее ног — словом, опозорился бы на глазах у всех. Но, к счастью, она знала меру и ограничилась одним-единственным приятным мгновением.

— Не жду от вас комплиментов, — продолжала она. — Хочу, чтобы мы оставались друзьями. Конечно, по возрасту я гожусь вам в матери. — Кажется, ей исполнилось тридцать два, но выглядела она не старше двадцати шести; мне же было двадцать три, и для своего возраста я был ужасно глуп. — Но вы знаете жизнь и совсем не похожи на всех остальных. Общество так пусто и искусственно, не находите? Если бы вы знали, как иногда хочется забыть об окружающих и встретить того, кому можно открыть душу, кто сумеет понять. Почему бы вам не навещать меня время от времени? По средам я всегда дома; мы бы беседовали, и вы могли бы радовать меня своими умными мыслями.

Я подумал, что, возможно, ей захочется услышать коекакие мысли здесь и сейчас, однако в эту минуту подошел один из скучных светских джентльменов и пригласил на ужин. Собеседнице пришлось меня оставить. Но прежде чем окончательно скрыться в толпе, она обернулась и бросила взгляд одновременно насмешливый и жалостливый. Смысл его я понял без особого труда. Прекрасные глаза умоляли: «Пожалейте меня, рядом с этим пресным созданием недолго умереть от скуки».

Я пожалел.

Перед уходом старательно обошел все комнаты, пытаясь найти новую знакомую. Хотелось выразить искреннее сочувствие и поддержку. Но, обратившись к дворецкому, узнал, что леди уехала рано, в сопровождении все того же пресного джентльмена.

Спустя две недели, проходя по Риджент-стрит, я случайно встретил одного молодого коллегу, и мы вместе отправились на ленч в «Монико».

— Вчера познакомился с очаровательной женщиной, — похвастался он. — Миссис Клифтон Кортни. Восхитительная особа!

— О, так, выходит, теперь и ты ее знаешь? — воскликнул я. — Мы давние друзья. Ей очень хочется, чтобы я ее навестил. Непременно надо будет нанести визит.

— Понятия не имел о вашем знакомстве, — заметил он. Его энтузиазм несколько поубавился, однако вскоре чувства снова взяли верх. — На редкость умная леди, — продолжал приятель-литератор. — Боюсь только, что сам я ее немного разочаровал. — Он засмеялся, как бы опровергая смехом свои слова. — Представляешь, не могла поверить, что я и есть тот самый мистер Смит. Прочитала мою книгу и решила, что я — джентльмен почтенного возраста.

Я тоже читал эту книгу и ни за что не дал бы автору больше восемнадцати. Ошибка в определении возраста свидетельствовала о печальном отсутствии проницательности, однако доставила писателю искреннюю радость.