Какое-то время дела у Пыша шли отлично, но, в конце концов, удача повернулась к нему спиной. Компьютерные волшебники из полиции поймали его с поличным, когда он пытался вызвать замыкание в электролиниях при помощи ноутбука. Ходили слухи, что на самом деле его поймал хакер, нанятый конкурентами Фила, которым приспичило во что бы то ни стало остановить Пыша, пока он не пустил их по миру.

«Да уж, такое возможно только в Готэме», — заключила Харлин.

Фил обожал устраивать пожары, и его не волновало, находились ли в помещении люди. За ним числилось изрядное количество жертв. В пожаре, из-за которого он и попал в «Аркхем», погибло шесть человек.

Все думали, что Пыш окажется трудным пациентом, но он вел себя вполне смирно до тех пор, пока ему позволяли наблюдать за пожарами по компьютеру. Пожар в фильме, в новостях или телевизионном шоу — не важно. Как ни странно, в реальной жизни он никогда не оставался полюбоваться танцующим огнем, устроенным им самим. Только на экране. Для поджигателей такое поведение не являлось типичным: обычно им нравилось смотреть на плоды своего труда.

Говорить с ним было трудно, ведь он не отрывался от экрана. Харлин старалась привлечь его внимание, но Фила ничего не волновало. У него имелся компьютер, на экране полыхали яркие вспышки — вот и весь секрет счастья.

Однажды, после очередной безуспешной попытки пообщаться, Харлин в отчаянии спросила:

— Разве вы не хотите, чтобы вам стало лучше?

Вопрос его удивил.

— Лучше? — переспросил Пыш, словно не расслышав ее. — Мне сейчас лучше, чем когда бы то ни было.

Он включил «Унесенных ветром» и перемотал до кадров горящей Атланты. Похоже, этот фильм ему никогда не надоест.

Впрочем, выздоравливать Пышу отнюдь не выгодно. Его поместили в «Аркхем» с одним условием: если комиссия придет к выводу, что он психически здоров, ему придется предстать перед судом за поджоги и убийства. Страховые компании могли бы заново начать расследование уже закрытых дел, и закрутился бы механизм, из-за которого пострадали бы люди, получившие выплаты.

Харлин вдруг подумалось, что, проверь она крупные пожертвования больнице с того момента, как сюда попал Фил, ей бы удалось понять, кто из владельцев собственности в Готэме крайне заинтересован, чтобы Фил оставался в психушке до конца своих дней.

Но выгодно ли подобное расследование? Поздравит ли ее Лиланд с успешным раскрытием преступлений? Или больница лишится денег, и это послужит прекрасным поводом ее уволить?..

Наверняка, Джоан отнеслась бы иначе к этому, если бы ее работу одобрил сам Бэтмен. «Отличное расследование, доктор Квинзель», — сказал бы он. И тут доктор Лиланд, конечно же, пришла бы в восторг.

Внезапно Харли стало стыдно. Она врач, а не коп, ее задача — лечить пациентов, а не расследовать преступления.

А что, если поговорить с кем-то из полицейского управления Готэма?

Отличная идея. Неужели она запамятовала, что случилось, когда она в прошлый раз попыталась сообщить полиции о преступлении? Ее отца арестовали за то, что его избили, бандиты собирались убить ее мать, а она сама чуть было не угодила в лапы извращенца. (Не забыть: Дельвеккьо. Бруно Дельвеккьо. Она помнила о данном себе обещании добраться до этого мерзавца), рог знает, что может случиться, обратись она в полицию Готэма. Вдруг ей взбредет в голову пошутить в своем бруклинском стиле, а они вызовут Бэтмена, чтобы упрятать ее в «Аркхем»? «Глядишь, еще окажешься в соседней камере с Ядовитым Плющом», — посмеялась она. Доктор Лиланд точно не расстроится: Харлин все-таки выросла не здесь.

При одной мысли о подобном раскладе у нее похолодело в душе. Глупости, конечно, однако она решила держаться подальше и от копов, и от Бэтмена.

Харлин напомнила себе, что стоит мыслить конструктивно. Придумала же она план групповой терапии для женщин. Правда, план не сработал… но сама задумка была неплоха! Идея написать книгу по-прежнему нравилась ей, только теперь предметом исследования выступал Джокер.

История о нем должна стать чем-то большим, чем очередным сенсационным романом. Разумеется, откровения необходимы, чтобы книга хорошо продавалась, но главное, донести до публики мысль, что у Готэма имеется собственный рецепт создания преступников: немного уголовщины, немного комиксов плюс двойные стандарты, демонстрируемые полицией и судами, которые установили одни правила для Бэтмена и другие для всех остальных. Учитывая происходящее, странно, что вообще половину населения Готэма еще не объявили психопатами.

Интересно, сколько пациентов «Аркхема» угодили в Лечебницу лишь потому, что они чем-то досадили Бэтмену?

Невольно Харлин представила доктора Лиланд, читающую ее книгу. Вид у той был бы печальный и разочарованный.

«Не стоило мне вам доверять, ох, не стоило. В конце концов, вы не из этого города».

Может, стоит описать начальницу как безвольную жертву продажной системы? Или как человека, пытающегося делать добро, несмотря на нарастающий хаос и коррупцию?

Нет, доктору Лиланд и такой вариант не понравится. Фразу «пешка в руках» вряд ли сочтут комплиментом. К тому же Джоан слыла другим человеком.

«Хитрая карьеристка, которую не волнует, откуда берутся деньги».

Тоже не подходит.

Черт возьми, она ведь стала психиатром именно для того, чтобы понимать, почему люди совершают те или иные поступки! Но сейчас ей казалось, что она знает намного меньше, чем в самом начале карьеры.

Лучше сконцентрироваться на Джокере. Нужно рассказать его историю. Рассказать, как уникальная, вывернутая наизнанку социальная среда Готэма исковеркала его и превратила в то, чем он стал. Впрочем, если подумать, вряд ли существует социальная среда без тех или иных искажений. Бруклин тоже не был раем. Тамошние копы арестовали ее папочку, хотя он был жертвой, а не преступником. Причем арестовали безо всякой помощи Бэтмена.

Взгляд Харлин упал на незаконченный отчет. Черт, опять она отвлеклась. Сначала нужно закончить доклад по подопечному, а потом уже можно приглядеться к Джокеру.

— Я провела много времени, изучая вас, — призналась Харлин Джокеру.

— Неужели? — он лежал, растянувшись на койке, словно на кушетке у психоаналитика. Разумеется, поза была выбрана специально. — Честно говоря, ничего другого от моего психиатра я и не ожидал.

Харлин сделала пометку в блокноте, чувствуя, как сильно забилось сердце. Он назвал ее «мой психиатр». Каким-то образом ему удалось в двух словах передать оттенок обладания. Этот факт заставил девушку насторожиться и в то же время принес… удовольствие. Не стоило, разумеется, так реагировать. Они ведь почти не общались. Для взаимной симпатии прошло слишком мало времени. Или нет?..

Задумавшись, Харлин не сразу заметила, что Джокер выжидающе смотрит на нее.