И Джилла посреди комнаты, подобная статуе Шипри — Матери Всего в храме Ильса. С дрожью в членах Лало заставил себя встретиться с их глазами. Оправдания, которые он репетировал, пока, запинаясь, бежал сюда, вертелись у него на языке, но слов найти он не мог.

— Ну, — наконец сказала Джилла, — похоже, ты не получил удовольствия от своего загула.

Каркающий смех вырвался из груди Лало.

— Загул! Хотел бы я, чтобы дело ограничилось только этим!

Внезапный ужас сотряс его, и он оглядел мирную комнату.

Единорог — его творение — что, если он выследил своего создателя? Лало, задыхаясь, положил руку на дверную ручку, собираясь с силами, чтобы уйти.

— Папа! — воскликнул Ведемир, и в тот же миг лицо Джиллы наконец изменилось.

— Там на свободе разгуливает чудовище, дурень — тебе нельзя выходить на улицу!

Дало уставился на нее, и истеричный смех охватил его помимо воли.

— Я.., знаю… — он всхлипнул, пытаясь вдохнуть воздух. — Я создал его…

— О, милый мой неудачник! — воскликнула Джилла.

Быстрым шагом она приблизилась к нему, и Лало со страхом посмотрел на жену. Но ее большие руки уже обхватили его. Когда голова Лало обрела спасительную гавань на груди Джиллы, он успел увидеть позади супруги удивленное лицо Ведемира.

А потом на какое-то время все снова стало хорошо. Лало ощутил себя в безопасности в этом спокойном месте, доме, где их души слились воедино. Он взорвался вздохом. Напряжение, страх, неуправляемые силы перетекли от него через жену в пол под ногами. Но вот издали донесся агонизирующий крик, и Лало напрягся, вспомнив о чудовище.

— Я пойду на улицу, — сказал Ведемир. — Я хорошо бегаю, и, возможно, мне удастся отвести Тварь в сторону, если она придет сюда.

— Нет! — в один голос воскликнули Лало и Джилла. Художник посмотрел на сына, чье лицо сияло в утреннем свете, словно лик молодого божества, и все его недовольство прошлой ночи обратилось в печаль. В гордой силе юноши было столько уязвимости!

Лало обернулся к Джилле.

— Когда ты смотрела на мой портрет, видела ли ты сумасшедшего? Я облачил в плоть половину злых сил Санктуария и выпустил их на свободу! Я пытался получить помощь у Инаса Йорла, но его нет у себя. Джилла, я не знаю, что делать!

— Инас Йорл — не единственный колдун в Санктуарии, к тому же я всегда недолюбливала его, — спокойно ответила жена.

Но Лало ощутил ее страх, и это больше, чем все случившееся, напугало его.

Мягкий голос шелохнул тишину.

— А как насчет Литанде?

Благопристойная хозяйка Дома Сладострастия чувством общественного долга была обременена не больше прочих жителей Санктуария, но этой Твари, носящейся по улицам, возможно, Удастся то, в чем потерпели неудачу комендантский час и отряды смерти, — она сможет подорвать дело! К тому же она знала, что Валира — честная девушка, — Миртис даже как-то предлагала ей переселиться в Дом, но девушка отказалась. Она согласилась выслушать друзей Валиры, после того как маленькая проститутка выплеснула ей свой приукрашенный рассказ. Как только весь ужас происходящего дошел до нее, Миртис немедленно отвела просителей к Литанде.

В спокойном голосе за алыми занавесками в глубине будуара Лало сразу же распознал усталость, и, когда Литанде раздвинул их, художник увидел нежелание в каждой линии темного одеяния, скрывавшего высокую фигуру адепта. Длинные волосы были тронуты серебром, сияние светильников вырисовывало впалые щеки и высокий узкий лоб, на котором горела голубая звезда. Лало отвел глаза, устыдившись того, что встретился взглядом с колдуном.

Как, наверное, тот презирает его! Должно быть, он сам так же высмеял бы нищего, стащившего у него краски и попробовавшего написать портрет принца. Но нищий лишь выставил бы себя на посмешище. Необдуманное же применение силы Лало, возможно, погубит их всех.

Колдун уселся в резном кресле, наступила неловкая тишина.

У Лало зачесалось в носу, когда Литанде зажег трубку и ароматный дым окутал комнату. Он нервно заерзал, и Джилла, сидящая рядом с ним неподвижно, как камень, потрепала его по руке.

— Ну? — ровный тенор колдуна прервал тишину. — Миртис сказала, вы нуждаетесь во мне…

Джилла прочистила горло.

— Этот демон в обличье единорога — творение моего мужа.

Мы нуждаемся в вашей помощи, чтобы избавиться от него.

— Ты говоришь мне, что этот человек — волшебник? — Лало подскочил от издевки, которую услышал в голосе колдуна. — Миртис! — позвал Литанде. — Зачем ты заставила меня тратить время на истеричку и дурака?

Джилла ощетинилась:

— Не волшебник, господин, но человек, одаренный одной силой Инасом Йорлом, а другой — самими богами!

Заставив себя поднять взгляд, Лало увидел, как голубая звезда на лбу Литанде засияла, когда Джилла упомянула имя другого чародея, залив чарующим светом лицо под ней, лицо, изможденное колдовством, с не имеющими возраста глазами.

У художника зарябило в глазах. На мгновение за этими суровыми чертами Лало увидел лицо более мягкое, хотя такое же решительное. Он заморгал, потряс головой и снова вгляделся в лицо, застилающее то, другое. Вот они слились воедино, и осталось лишь одно — лицо женщины, чью тайну Лало прочел, как когда-то прочел тайну Инаса Йорла…

…Неумолимая вечная красота, подобная лезвию меча, взлелеянная и закаленная большим числом лет и стран, чем Лало мог себе представить, и такая же бесконечная боль от отказанного удовлетворения и навеки безголосой любви. Базарные сплетни только намекали на силы Литанде и даже не предполагали цену, которую колдун уплатил за них, — она уплатила — ибо теперь Дало знал тайну Литанде.

— Новы…

Недоуменные слова сорвались с его губ, и звезда на лбу колдуна запылала. Сверхобостренное чувство Лало ощутило пульсипуюшую силу, и он сразу почуял опасность. Закрыл глаза. Выплывшее из глубин памяти воспоминание подсказало ему, что только другой колдун способен пережить разглашение тайны адепта Голубой Звезды.

— Вижу, — голос колдуньи прозвучал жутко тихо.

— Господин, пожалуйста! — в отчаянии воскликнул Лало, пытаясь без слов показать ей, что все понял. — Я знаю опасность тайны — я поведал вам свою и теперь в вашей власти. Но если в этом городе есть кто-нибудь, кого вы любите, заклинаю, скажите как исправить зло, которое я совершил!

Последовал долгий вздох. Ощущение опасности начало рассеиваться. Джилла нервно заерзала, и Лало догадался, что все это время она тоже сдерживала дыхание.

— Отлично… — в размеренном голосе Литанде прозвучал какой-то горький юмор. — Одно условие. Обещай, что ты никогда не нарисуешь меня!

С закружившейся от облегчения головой Лало открыл глаза, тщательно избегая сталкиваться взглядом с колдуньей.